Страх Мудреца. Дилогия

Ротфусс Патрик

– Я никогда не был с женщиной.
– Затем я выпрямился и посмотрел на нее, как будто бросая вызов и делая из этого проблему.

Фелуриан остановилась на мгновение, а затем ее рот сложился в кривую ухмылку.

– Ты рассказываешь мне сказочки, мой Квоут.

Я почувствовал, как мое лицо помрачнело.

Я не против того, чтобы меня называли лжецом.

Я.

Я чудесный лжец.

Но я ненавижу, когда меня называют лжецом, когда я говорю совершенную истину.

Независимо

от этой мотивации мое выражение лица, казалось, убедило ее.

– Но ты был, как нежная буря летом.
– Она сделала рукой трепетный жест.

– Ты был, как свежая танцовщица на поле.
– Ее глаза порочно блеснули.

Я запрятал этот комментарий подальше, чтобы потом тешить свое эго.

Мой ответ был слегка ранимым: - Пожалуй, я не полная деревенщина.

Я читал несколько книг...

Фелуриан захихикала, как ручеек.

– Ты узнал из книг.
– Она посмотрела на меня, как будто не могла решить, стоит ли принимать меня всерьез.

Она засмеялась, остановилась, затем снова засмеялась.

Я не знал, должен ли я был обижаться.

– Ты была довольно хороша, - поспешно сказал я, зная, что походил на последнего обеденного гостя, похвалившего ее салат.

– На самом деле я читал...

– Книги?

Книги!

Ты сравниваешь меня с книгами?
– Ее гнев разбился об меня.

Затем, даже не переводя дыхания, Фелуриан снова высоко и восторженно засмеялась.

Ее смех был диким, как крик лисы, ясный и острый, как утреннее пение птиц.

Он был не человеческий.

Я сделал невинное лицо.

– Разве это не всегда так?
– Я удерживал свое выражение спокойствия, в то время как внутренне готовил себя к новой вспышке.

Она просто села.

– Я Фелуриан.

Это была не простая констатация имени.

Это была декларация.

Это был гордо реющий флаг.

Я удерживал ее глаза на мгновение, потом вздохнул и опустил взгляд на мою лютню.

– Я сожалею о песне.

Я не хотел тебя обидеть.

– Она была прекраснее заходящего солнца, - запротестовала она почти со слезами.

– Но...

хорошо?
– Ее слова казались ей горькими.

Я поставил мою лютню обратно в футляр.

– Мне очень жаль, но я не смогу исправить ее без какой-либо основы для сравнения...
– вздохнул я.

– Жаль, это была хорошая песня.

Они пели бы ее тысячу лет.
– Мой голос был полон сожаления.

Выражение лица Фелуриан просияло, как бы от идеи, затем ее глаза сузились в щели.

Она посмотрела на меня, как будто пытаясь прочитать что-то, что было написано на внутренней части моего черепа.

Она знала.

Она знала, что я держал

незавершенную песню в качестве выкупа.

Невысказанное сообщение было ясным: Если я останусь - я никогда не смогу завершить эту песню.

Если я останусь - никто никогда не услышит эти красивые слова, которые я создал для тебя.

Если я не уйду и не вкушу прелестей смертных женщин, которые они смогут предложить - я никогда не узнаю, насколько опытна ты на самом деле.

Там, на фоне подушек, под вечно сумеречным небом, Фелуриан и я смотрели друг на друга.

Она держала бабочку, а моя рука покоилась на гладком дереве моей лютни.

Два бронированных рыцаря глядящие друг на друга через кровавые поля не смогли бы соответствовать интенсивности наших взглядов.

Фелуриан говорила медленно, оценивая мою реакцию.

– Если ты уйдешь, ты закончишь ее?
– Я попытался посмотреть удивленно, но не обманывать ее.

Я кивнул.

– Ты вернешься обратно ко мне и споешь?

Мое удивление стало подлинным.

Я не предполагал, что она спросит об этом.

Я знал, что не останусь во второй раз.

Я колебался, но недолго.

Половина буханки лучше, чем ничего.

Я кивнул.

– Обещаешь?
– Я снова кивнул.

– Обещаешь с поцелуями?
– Она откинула голову назад, как цветок, гревшийся на солнце.

Жизнь слишком коротка, чтобы отказываться когда предлагают подобное.

Я двинулся к ней, привлек ее обнаженное тело к своему и поцеловал ее, насколько это позволяла моя ограниченная практика.

Казалось, что достаточно хорошо.

Когда я уже отстранился, она посмотрела на меня и вздохнула.

– Твои поцелуи, как снежинки на моих губах.
– Она откинулась на подушки, положив голову на руку.

Ее свободная рука погладила мою щеку.

Сказать, что она была прекрасна, значило бы принизить то, что было на самом деле, я не могу даже сказать, насколько.

Я понял, что за последние несколько минут она не пытается заставить меня желать ее, по крайней мере в каком-то сверхъестественном смысле.

Она провела своими губами слегка по моей ладони и выпустила ее.

Затем она неподвижно лежала, пристально глядя на меня.

Я был польщен.

По сей день я знаю только один ответ на вопрос, сформулированный так вежливо.

Я наклонился, чтобы поцеловать ее.

И засмеявшись, она прижала меня руками.

Глава 99

Магия иного рода.

К этому моменту моей жизни я заработал себе скромную репутацию.

Нет, это не совсем так.

Лучше сказать, что я построил себе репутацию.