Страх высоты
Шрифт:
Слово "вначале" он выделил, и она это заметила:
– Вначале? А теперь?
"Пожалуй, это не совсем честно. Черт с младенцем! Но с младенцем ли? Ладно, выпалим из пушек по воробьям".
– Видите ли, Светлана, я занимаюсь своим делом - а это одновременно и хобби - не первый день. И не первый год. И, увы, приходится сознаваться, даже не первый десяток лет. За эти годы у меня накопился опыт, навыки. Поэтому я, к сожалению, редко ошибаюсь. Говорю - к сожалению - потому что раньше, когда ошибки бывали, жилось веселее. Но это лирическое отступление
– Он с удовольствием наблюдал, как она старается определить, где кончаются шутки в его словах.
– Иногда. Но не сейчас. Сейчас я хочу сказать, что уже давно не ошибался на все сто процентов. Поэтому пересматривать полностью свое мнение о вас я не собираюсь. Я сказал, что вы делаете то, что находите нужным, и это, по-моему, верно. Хотя здесь я и расхожусь с Игорем Рождественским, который относит вас к категории людей, не знающих, что творят.
– А ему-то какое до меня дело?
– Никакого. Просто к слову пришлось. А о чем я, собственно, говорил?
– О моем характере.
– Да, именно. Впрочем, не совсем. Скорее о том, какой я вас представлял. Так вот, некоторые свои взгляды мне пришлось пересмотреть.
– Какие же именно?
– Я считал вас более искренней.
Теперь она сидела не кокетливо, поджав ноги, а очень прямо. Мазин же снова уселся на стул, свободно, тяжеловато, откинувшись на закругленную спинку.
– По-вашему, я вру?
– Ну, таких слов мне не хотелось бы употреблять.
– Лучше говорить откровенно. Вы ж не на свидание сюда пришли.
Он засмеялся:
– Мне казалось, что на свиданиях люди бывают откровенны.
– Вы все время шутите.
– Немножко.
– Так почему вы думаете, что я вру?
– Нет, в такой форме говорить я отказываюсь.
– Ну говорите, как вам нравится.
– Спасибо! У меня есть некоторые основания полагать, что вы все-таки виделись с Тихомировым после защиты.
– Почему?
– Вы сказали, что он звонил вам из ресторана и приглашал приехать к нему. Так?
– Да, так.
– Но вы отказались?
– Отказалась.
– И больше он вас не увидел?
Мазину показалось, что она заколебалась, прежде чем ответить, но ответ прозвучал твердо:
– Нет, не видел. Он меня не видел.
– Однако после звонка вы ушли из общежития.
– Почему вы так думаете?
Он решил сказать правду:
– Вахтерша сообщила.
– Эта сплетница?
– Хотите сказать, что ей нельзя верить?
– Поостереглась бы.
– Я бы тоже, наверно. Но она не одна вами интересовалась в тот вечер.
– Кто же еще, если не секрет?
– Скажу, хотя меня и просили не говорить. Олег. Тот самый парень, которому вы перестали писать. Как видите, он не утешился.
– Жаль.
Светлана смотрела зло.
– Конечно, жаль парня.
– Что же вы от него узнали?
– С ним я пока не разговаривал. Просто знаю,
– И вы решили, что я поехала к Антону?
– Это одно из предположений. Вы могли пойти за хлебом, например, в дежурный магазин. Или отправиться к тетке. Или просто не открыть дверь, на худой конец. Что вам больше нравится?
– Мне не нравится, что вы со мной разговариваете, как с преступницей. Вы не имеете права!
– Конечно, не имею.
Она замолчала. Она никак не могла его понять.
– Но знаете, это как самонастройка в телевизоре. Получается механически. Не веришь человеку - и появляется определенный тон.
Мазин говорил доверительно, как будто делился чем-то, не имеющим никакого отношения к происходящему.
– В чем же вы мне не верите?
– повторила Светлана, раскрыв большие серые глаза с длинными, совсем не подкрашенными ресницами.
– Мне кажется, что вы были ночью у Тихомирова.
– А если я была у тетки?
– Нет, у тетки вас не было.
– А эти сведения откуда?
– Тоже от Олега.
– Вы же его не видели!
– Не видел. Но он говорил об этом вахтерше. Она предположила, что вы отправились сюда. А он ответил, что пришел в общежитие прямо от Екатерины Кондратьевны и вас там нет.
– Вот уж не ожидала от него такой прыти.
– Я ж сказал, что он не утешился.
– Значит, я ошиблась.
– Не только в этом.
– Неужели вы думаете, что я могла убить Антона?
Ресницы ее задрожали. Теперь она снова походила на ту Светлану, что запомнилась ему с самого начала. Он невольно посмотрел на ее полные коленки, потом на растерянное лицо и подумал, что на сегодня достаточно.
– Неужели... неужели вы думаете, что я... что я... убила Антона?
– Вряд ли. Но я думаю, что вы должны больше знать о его смерти.
Мазин поднялся:
– Странно, но до получения этой записки я считал все происшедшее простым, а теперь вижу, что дело не так уж просто... Конечно, о том, что Тихомиров воспользовался трудом Кротова, вы могли и не знать...
– Как воспользовался?
– Не очень честно. Неприятно говорить, но что поделаешь.
– Не может быть. Он всегда так относился к Кротову! Это она его оклеветала. Она. Из мести. А он был замечательный.
– Да... Вы могли и не знать. А могли и узнать... Случайно, скажем.
– Зачем вы издеваетесь?
Сейчас она была некрасивой, посеревшей какой-то, несмотря на румяные щеки.
"Хватит", - решил Мазин.
– Простите. Я, кажется, немного выбил вас из колеи. Но мне хотелось найти у вас поддержку. Я ведь должен докопаться до истины. Значит, вы не были у Тихомирова?
Она заморгала.
– Конечно, вы могли разминуться с Олегом. Извините. Все наделала эта записка. Не будь ее, я бы уже забыл о деле Тихомирова. У нас так много работы.
– Он взялся за ручку двери: - Если вы понадобитесь, я побеспокою вас.