Страх высоты
Шрифт:
– Где тут у вас семнадцатая квартира?
– А вам кого?
– Пушкаренко Екатерину Кондратьевну.
– Катерину Кондратьевну?
– протянула женщина соображая.
– Здесь она проживает, с нами рядом!
– откликнулся вместо нее кто-то сверху, и Мазин увидел на деревянном балкончике еще одну женщину, разглядывавшую его с провинциальным любопытством.
– А... Кондратьевна!
– догадалась наконец соседка с чайником.
– Там она живет, там, с ними вот рядом. По лесенке до нее и идите!
Мазин поблагодарил и поднялся по скрипучим ступенькам на балкончик,
– Вот ее дверь, зелененькая!
– Спасибо, я вижу.
На стук его ответили не сразу, и Мазин подумал уже, что никого нет дома, но постучал еще раз, на всякий случай, и тогда только за дверью послышалось какое-то движение и неприветливый голос произнес:
– Сейчас, сейчас...
Потом он услыхал шаркающие шаги, и спросили уже из-за двери:
– Кто там?
– Мне нужна Светлана Пушкаренко.
– Вы из университета?
Мазин решил не уточнять.
– Ее нет дома.
– Тогда я хотел бы поговорить с вами.
– Со мной?
– удивилась тетка, но дверь все-таки отперла, и Мазин, пройдя через узкий коридорчик, неожиданно попал в довольно просторную и светлую комнату, недавно покрашенную в розовый темный цвет с золотым накатом на стенах. За окнами, заклееными на зиму, пересекались черные, неровные, сбросившие листву ветки. Красный, низко опущенный абажур и круглый стол делили комнату на две половины. Осмотревшись, Мазин понял, что одна из них принадлежит хозяйке, а на другой обосновалась Светлана. Там он увидел легкую модерновую тахту и кактус на небольшой книжной полке. На теткиной же стороне мебель выглядела потяжелее, потемнее, на кровати лежали подушки, вышитые крестом и гладью. Сама Екатерина Кондратьевна была не такой уж старой женщиной, с тонкими бескровными губами и редкими седыми волосами, собранными на затылке в маленький тугой узелок. На плечи ее был накинут темный, домашней вязки шерстяной платок, края которого она плотно держала худыми желтыми пальцами. Мазин ждал, что его пригласят присесть, но тетка смотрела светлыми настороженными глазами и ждала, не моргая, что скажет неожиданный визитер.
– Где же Светлана?
– спросил Мазин, поглядывая на стул.
– В магазин я ее послала. За молоком.
– Значит, вернется скоро?
– Должна скоро, если не забежит куда. А у вас-то к ней какое дело?
– Я, Екатерина Кондратьевна, из милиции, - сказал Мазин, не видя больше смысла скрывать цель своего посещения.
– Из милиции? А не ошиблись ли?
– Думаю, что нет.
– Что ж это Светлана могла натворить? Неужто мотоцикл подвел?
Говорила тетка грамотно, и видно было, что цену себе она знает. Мазин отметил это мельком. Больше его заинтересовало упоминание о мотоцикле.
– Оказывается, Светлана увлекается мотоспортом? Я этого не знал.
– Зачем же вы пришли?
– Я хотел побеседовать с вашей племянницей об Антоне Тихомирове.
– Об Антоне? Вот оно что! Поздно вы о нем спохватились. Говорят, он мог профессором стать. Правда это?
– Правда.
Не дождавшись приглашения, Мазин присел на черный венский стул. Екатерина Кондратьевна вскарабкалась
– Не довелось, значит, Светлане жизнь устроить. А вы ее еще теребить пришли. Что она вам сказать может? Зачем человека понапрасну нервировать?!
– Мы ни в чем не подозреваем вашу племянницу.
– Еще бы!
Она хотела что-то добавить, но в коридоре послышалось движение. Отворилась дверь, и вошла Светлана.
– А вот и сама.
Светлана прищурилась слегка, и Мазин понял, что она близорука, но не хочет носить очки. Действительно, они не пошли бы к ее спокойному, здоровому лицу.
– Здравствуйте, Игорь Николаевич. Как вы меня разыскали?
– Мне сказали ваш адрес в общежитии.
– Да, теперь я живу у тети.
– Мне хотелось бы поговорить с вами. Но я опасаюсь, что мы побеспокоим Екатерину Кондратьевну.
– Ну, это ничего. Она у соседки посидеть может.
Тетка недовольно соскользнула с перины прямо в растоптанные домашние туфли и, запахнув платок, направилась из комнаты. Светлана достала из сумки хлеб и бутылки с молоком.
– Садитесь на тахту, - предложила она.
– Здесь удобнее.
– Спасибо. Я привык пожестче.
Светлана не настаивала. Сама она села удобно, по-домашнему, поджав под себя ноги и натянув на коленки край короткой юбки. Над головой ее между полкой и тахтой висела фотография Цибульского, вырезанная из журнала. Збышек поглядывал на Мазина из-под темных очков.
– Я вас слушаю. Неужели дело еще тянется?
– К сожалению. Собственно, фактически оно закончено, но кое-что мне бы еще хотелось уточнить.
– Разве есть основания предполагать... что-то другое... не несчастный случай?
– Я этого не говорил.
– Но ведь дело возбуждается только в том случае, если предполагается преступление.
– Ого! Вы редкий человек. Немногие обладают такими юридическими познаниями, - отшутился Мазин.
– Однако если уж вы интересовались этой проблемой, то должны знать, что на нее существует целый ряд точек зрения.
– Я говорю о законе.
Мазин переменил тон:
– Тогда напомню, что по закону ни один человек не может быть признан виновным иначе чем по решению суда, а следствие есть просто следствие и далеко не всегда оно заканчивается передачей дела в суд.
Она отступила:
– То есть у меня есть надежда оправдаться?
Обстановка разрядилась.
– Да, если вы будете умело защищаться.
– Я готова.
– И напрасно. Я пришел с другой целью. Я хочу, чтобы вы рассказали о Тихомирове. Просто о Тихомирове как о человеке. Каким вы его представляли.
Сейчас Светлана казалась не такой, как при первой встрече. Онаневсхлипывалаи держалась спокойно, однако в спокойствии чувствовалась напряженность, это было сосредоточенное спокойствие. И чтобы подтвердить или опровергнуть свое впечатление, Мазин повторил:
– Каким вы его знали...
– Думаете, это легко? Потерять близкого человека... Меня утешают. Вспоминают войну. Но тогда убивали многих, а сейчас не повезло мне одной.
Это "не повезло" она произнесла не цинично, а с чувством покорности неизбежному.