Страх
Шрифт:
Наверное, где-нибудь в архивной пыли прокуратуры еще лежали тома дела, где пару раз мелькнула и его фамилия. А может, и не лежали. Тулаев не знал, сколько в архиве хранятся следственные дела. Зато хорошо знал, что дежурная служба в прокуратуре несется как в самом вшивом колхозе. Капитаны и майоры юстиции, призванные зорко следить за соблюдением статей всех и всяческих уставов, сами, кажется, не обременяли себя трепетным отношением к исполнению этих статей.
Пронеся мимо окошка дежурного по прокуратуре наглое окаменевшее лицо, Тулаев без лишних разговоров и лишних свидетелей попал в здание с высоченными потолками и длинным-длинным, очень похожим
В коридоре второго этажа царила отпускная тишина, и спросить о тайне шороха было не у кого. Костяшкой указательного пальца Тулаев постучал по дверному косяку, и мыши перестали шевелить невидимую солому.
– Щас, щас, - сдавленным человеческим голосом отозвалась дверь.
– Я-а переодеваюсь...
Мыши зашуршали еще сильнее, но Тулаев этого звука уже не слышал. Он думал о том, как все странно и быстро получилось у них с Ларисой. Со своей бывшей женой они оказались в постели только после трех месяцев встреч, прогулок, поцелуев до одури на парковой скамейке, да и то их первая ночь как-то не сложилась. И ей, и ему мешал стыд. А Лариса, кажется, даже слова такого не знала. Она в манере изысканной индусской жрицы за ночь показала Тулаеву чуть ли не всю Кама-сутру вживую, и у него не раз ночью возникало ощущение, что все это происходит не с ним, а с каким-то другим мужчиной, а он всего лишь смотрит долгий-предолгий эротический фильм по видику. Что это было: плата за спасение от шальной пули, радость от встречи со сразу полюбившимся человеком или утоление сексуальной жажды? У Тулаева не было ответа. Он ощущал лишь пьянящую усталость и легкую вину перед бывшей женой. Он понимал, что со своим новым мужем она занималась тем же, скорее всего не испытывая ни малейших мук перед Тулаевым, но он почему-то не мог избавиться от угрызений совести. Словно до этой ночи от ощущал моральное превосходство перед женой, а сейчас его лишился.
– Вы ко мне?
– открыл дверь краснощекий старший лейтенант юстиции.
Его пальцы торопливо застегивали пуговицы на зеленой армейской рубашке. Тулаев бросил быстрый взгляд в глубь кабинета, который делали теснее и меньше два огромных канцелярских стола, и сразу понял вопрос старшего лейтенанта.
– Здравствуйте, - протянул Тулаев руку.
– Это вы ведете дело Свидерского?
– Да, я, - вялым рукопожатием ответил старший лейтенант.
– Я - из ФСБ. Майор Тулаев.
– А-а, вспомнил!.. Мне генерал наш о вас говорил.
Проходите, пожалуйста. Присаживайтесь.
– Спасибо.
На стене за стулом старшего лейтенанта висели красивые рекламные плакаты турфирм: величавые колонны Акрополя, руины Колизея, желтый песок пляжей Анталии, фейерверк на фоне ажурной сетки Эйфелевой башни.
– Нравится?
– поймав взгляд гостя, спросил хозяин кабинета.
– Плакаты коллекционируете?
– ушел от прямого ответа Тулаев.
– Скорее, путешествия.
– И вы во всех этих странах были?
Старший лейтенант неспешно обернулся, посмотрел на яркие краски, усиленные глянцем, и небрежно ответил:
– Не только в этих...
На руке следователя, лежащей на столе, поймав солнечный зайчик, блеснули часы. Когда отсвет соскользнул со стекла и стали видны стрелки и циферблат, Тулаев разглядел крошечный золотой мальтийский крест над надписью. "Вашерон Константин", - мысленно узнал он марку часов. Дорогущая штучка! Настоящая
Больше ничего ему разглядывать не нужно было. Теперь Тулаев и без изучения холеного лица старшего лейтенанта знал его насквозь. Папа - явно крутой генерал или чиновник высоченного ранга. Простые ребята на юрфак Военного института попадали так же редко, как капли дождя на песок в пустыне. Папа явно успел вовремя перестроиться, а потом демократизироваться и стать из генерала или чиновника еще более крутым банкиром или бизнесменом. На его денежки сынок уже объехал полмира, в прокуратуре явно томился, ожидая лишь маленького повода, чтобы уйти юрисконсультом в банк, и дело Свидерского явно глубоко копать не намеревался.
– Вот все документы по несчастному случаю, - положил старший лейтенант перед Тулаевым тоненькую папочку.
– Несчастный случай?
Неужели он так быстро разгадал нутро этого мальчика с миллионерскими часами на запястье?
– Да, я думаю, это несчастный случай, - упрямо произнес старший лейтенант.
– Свидерский был в очень сильной степени опьянения. Видимо, полез открыть окно - жарко же было - и сорвался с подоконника.
– Мне сказали, он занимался бизнесом, - вяло не согласился Тулаев.
– Имеет место.
– И дела шли у него плохо.
– Это тоже имеет, точнее, имело место. Но в его бизнесе
черт ногу сломит. В финансовых бумагах - полный беспредел. Сразу и не разберешься, кому он деньги до сих пор не перевел, а кто ему.
– Свидерский имел доступ к секретам?
Тяжелым вымученным вздохом старший лейтенант дал утвердительный ответ.
– Из-за этих секретов и весь сыр-бор, - ответил он.
– Свидерский служил в отделе, занимавшемся кодами для запуска ракет. Причем всех сразу: и стационарных, из шахт РВСН, и мобильных. К примеру, атомных лодок.
– А что, пропало что-нибудь из документов?
– Нет, ничего не пропало... Я-то уверен - несчастный случай, но начальникам нужно громкое дело. Привыкли искать шпионов. Сталинский синдром, что ли, у них не прошел?
Тулаев открыл папочку. Верхней лежала фотография
Свидерского. Волевое худощавое лицо, острый взгляд, крепко сжатые губы. С таких лиц плакаты бы рисовать. Тулаев перевернул фотографию и наткнулся взглядом на год - 1990-й.
– А попозже, уже нашего времени, снимков нет?
– спросил
он.
– А зачем?
– удивленно расширил красивые карие глаза старший лейтенант.
– Фотография вообще здесь случайно оказалась.
Тулаев ответил молчанием. За эти годы лицо у Свидерского явно изменилось, и скорее всего не в лучшую сторону. Впрочем, по лицу можно было прочесть выпавшие на долю Свидерского жизненные испытания. Улики на нем не проступили бы.
– Здесь есть текст его беседы с тем человеком?
– сам начал перебирать бумаги Тулаев.
– А зачем текст? Вот пленка.
С грохотом отодвинув стул, старший лейтенант прошел к сейфу, пощелкал ключом и достал из его черного нутра малюсенькую аудиокассету "Панасоник".
– Здесь - все звонки, пришедшие на автоответчик к нему домой, положил он пленку на стол.
– И в том числе беседа с этим человеком. Не знаю почему, но он записал и ее.
– А вам это не показалось странным?
– В какой-то мере, да, - безразлично посмотрел на пленку старший лейтенант.
– Но ведь этот собеседник - инкогнито. Мы о нем ничего не знаем, кроме того, что, как теперь выясняется, он был в группе террористов, напавших на инкассатора.