Страх
Шрифт:
– И даже после этого вы считаете, что со Свидерским произошел несчастный случай?
Старший лейтенант ответил резким злым взглядом. Он снова сел и на правах хозяина кабинета твердо сказал:
– Кабинет был изнутри закрыт на ключ. Никого в нем, кроме Свидерского, не было. Версия об убийстве отпадает. Не считаете же вы, что тот, кто выкинул его из окна, прилетел в кабинет на дирижабле?
– Не считаю, - сухо ответил Тулаев.
Он вынул пленку из пластикового футляра, и из-под нее выпал сложенный вчетверо листик бумаги.
– Это записи жены Свидерского, -
– Значит, чего-то боялась.
– Жены бизнесменов всегда чего-то боятся.
– Но он скорее офицер, чем бизнесмен.
– Не знаю. С этим тоже, если разбираться, то голова кругом пойдет.
Стопка цифр на листке напоминала школьную задачу по алгебре. Считать не пересчитать. Номера начинались и на единицу, и на тройку, и даже на пятерку.
– Вы не проверяли, чьи это номера?
– не поднимая глаз от листка, спросил Тулаев.
– Что?.. А-а, я у жены Свидерского спрашивал.
В номера ткнулся ровно остриженный красивый, как у девочки, ноготь старшего лейтенанта.
– Вот эти три номера - его сослуживцы по управлению. Вот эти два - его родственники по линии отца. Вот эти четыре - звонки от соседей...
– Она даже их записывала?
Жена Свидерского почему-то представилась Тулаеву маленькой седенькой женщиной с испуганными глазами-пуговками. Муж, скорее всего, не посвящал ее ни в служебные, ни в бизнесовые тайны, но по его поведению, по лицу, по обрывкам слухов от его друзей она понимала, что у него плохи дела. Она ждала угрозы острее, чем он. Может, потому, что у женщин, как утверждает наука, интуиция развита сильнее, чем у мужчин?
– А это чей телефон?
– подпер строчку своим ребристым
ногтем Тулаев.
– Где?.. А-а, это я не знаю. Жена Свидерского тоже впервые его зафиксировала.
– Пятерка, - подняла бровь Тулаеву первая из цифр
телефона.
– Подмосковье?
– Сейчас-сейчас, где-то был ответ, - завыдвигал ящики стола старший лейтенант.
– Где ж он, гад, подевался?.. Я в МГТС, то есть в Московскую телефонную сеть, запрос делал. Они ж мне продиктовали, а я записал... А-а, вот он!
Вскочив со стула, старший лейтенант пробежал к платяному шкафу, рядом с которым стояли его кроссовки, вытянул из-под них желтый форматный лист бумаги, подержал кроссовки на весу и все-таки поставил их прямо на пол.
– Я в креозот левой ногой влез, - объяснил он.
– Наследишь по паркету, потом в жизни не ототрешь.
Тулаев опять начал очередную пятиминутку борьбы со сном и на листок, замазанный креозотом, смотрел слепо. А когда старший лейтенант еще что-то сказал, он уже ощущал себя оглохшим. Что ни говори, а сон всегда оказывается сильнее человека. Перед глазами качнулся туман, и Тулаеву пришлось из самой глубины вытянуть силы, чтобы хоть на минуту отогнать туман. Взгляд прояснился, но на висках повисли такие тяжелые капли пота, словно он поднял ящик в сто кило весом.
– Это вам нужно?
– повторно спросил старший лейтенант.
–
После такой паузы солиднее всего смотрелись слова, произнесенные с растяжкой. Не объяснять же этому мальчику в погонах, что майоры ФСБ тоже иногда хотят спать.
– Марфинский военный санаторий?
– только теперь понял Тулаев, что пытался ему сквозь вату дремы внушить старший лейтенант.
– Да, санаторий. Там не записано, но они еще сказали, что телефон не именной. Он установлен в холле одного из корпусов. По нему звонят отдыхающие в Москву. Причем с него позвонить можно, а на него сигнал не проходит.
– Ну, это понятно, - согласился Тулаев.
– А кто звонил?
– Человек, который воспользовался этим телефоном, не стал ничего диктовать на пленку. Он прослушал сообщение автоответчика, подождал сигнал-пикалку... Знаете, ведь иногда хозяева могут и снять трубку...
– Знаю, - с прежней майорской солидностью ответил Тулаев, хотя сам никогда телефона с автоответчиком не имел и, честно говоря, не знал, могут ли хозяева после слов с пленки сами снять трубку.
– Ну так вот... Он подождал, вздохнул и сам положил трубку.
– И все?
– Почти. Дело в том, что уже перед самым касанием трубкой рычажков он тихо произнес: "М-м-да..." Очень тихо, но пленка записала и это. Все-таки "Панасоник"...
– А с какого номера звонил этот... террорист?
– Тулаев усиленно складывал число телефонных номеров сослуживцев, друзей и родственников с этим марфинским телефоном, и по всему выходило, что в списке больше нет неназваных номеров.
– Его там и не может быть.
– Почему?
– Он звонил из телефона-автомата.
– Я могу взять у вас кассету?
– спросил Тулаев.
Он толком-то не знал, зачем ему эта пленка с туманным "М-м-да". Звонивший из санатория мог оказаться старым знакомым Свидерского, приехавшим на отдых откуда-нибудь с Камчатки и решившим разыскать его. А могла вообще быть ошибка при наборе.
– Оригинал дать не могу, - помялся старший лейтенант.
– А копию...
– Можно и копию.
– Сейчас сделаем. Я вниз спущусь. Минут пятнадцать без меня посидите здесь.
– С удовольствием, - честно сказал Тулаев.
За старшим лейтенантом мягко захлопнулась дверь. Туман, только и ждавший этого, метнулся к глазам Тулаева. В голове стало так пусто, словно он забыл все, что с таким трудом запоминал всю жизнь. Спиной Тулаев сполз по спинке стула, совсем не ощутив ее деревянной жесткости, уронил подбородок на грудь и сразу перестал ощущать даже то, что еще мог: душный воздух комнаты, нудный гул машин за окном и биение собственного сердца.
23
Из прокуратуры Тулаев вышел на год помолодевшим. Двадцать три минуты сна да еще и сидя - в общем-то мелочь для мужчины, как говорил Карлсон, который живет на крыше, в полном расцвете сил, но после забытья мир, так и оставшийся жарким и неуютным, казался чуть приветливее. Если бы еще можно было умыться, то прокуратура вообще ощущалась бы домом родным. Но в туалет Тулаев не зашел, а возвращаться в здание не хотелось.