Страх
Шрифт:
Сам же попросил узнать, что случилось с братом. Боксер послушно вышел на контакт с охранником в блоке смертников, долго уговаривал его во дворе его же дома, на двух тысячах долларов все-таки уговорил, и тот, глотая жадную слюну, рассказал, что какая-то сука охранная просиксотила Миусу, что ему отказал в помиловании президент. Последняя надежда рухнула. То, что раньше знал Зак и его люди, узнал теперь и он. Как назло, Семена Куфякова в этот же день увезли по этапу в знаменитую вологодскую колонию "Пятка", где он теперь должен был отсидеть двадцать
Миус повесился прямо над газетой, на которую стал, предварительно сбросив тапочки. И если бы не жадный охранник, который открыл глазок, чтобы потребовать назад непрочитанный номер, Миус сам бы привел в исполнение приговор.
– Так что передать Фугасу?
– кличкой обозвал Миуса нервно, по-лошадиному дергающий ногой Боксер и только сейчас подумал, что охранником, подсунувшим смертнику газетенку, скорее всего был тот же самый слизняк, с которым он разговаривал.
Если бы не нужно было передать Миусу, как говорил Зак, сообщение,
он бы точно не отщелкнул тогда охраннику две тыщи "зеленых".
– Передай брату, пусть успокоится, - тихо произнес в сторону
живительного пламени Зак.
– Передай, что я на свободе... Все
остальное идет примерно так, как я и задумал. Впрочем, ему
сообщи, что не примерно, а идет великолепно. Пусть наберется терпения. В любом случае, у нас есть время. От отказа до исполнения приговора всегда проходит не меньше двух-трех месяцев.
Я узнавал...
– А может, это... вообще не расстреляют?..
– Ты о чем?
– Ну, сейчас же базар идет про отмену "вышки"... Мудаторий какой-то предлагается...
– Мораторий, - нервно поправил его Зак.
– Это все болтовня думская... Они как расстреливали втихую, так и будут расстреливать...
– Попка за базар Фугасу бабки запросит, - с ноги на ногу переступил Боксер.
Еще в начале беседы он доложил Заку, что за первые сведения охранник взял с него три тыщи "зеленых". Хозяин поверил, и Боксеру сразу понравилось работать посредником.
– Дай ему "штуку", - приказал Зак Ларисе.
– Может не клюнуть, Савельич, - простонал Боксер.
– Я - не дойная корова, - огрызнулся Зак.
– Скажи охраннику,
если будет себя хорошо вести, заплатим еще. Все. Иди.
Боксер нервно сунул в бумажник десять новеньких сотенных купюр, но
сунул в два разных
маленькое. "И четыреста ему хватит," - с удовольствием подумал и зашлепал к выходу.
Его тяжелые, похожие на шлепанье моржа хвостом шаги заставили
Зака обернуться. Он проводил долгим взглядом пудовые кроссовки Боксера. Несмотря на массивную фигуру и мощные слоновьи ноги, его ступни как-то по-тряпошному расслабленно прошлепали по полу. Хлопнула дверь.
Стало слышно, как потрескивают дрова.
Шаги Боксера почему-то напомнили Заку о двух парнях, что он
перед обедом отправил к этому ищейке Тулаеву. И еще его беспокоило
одно: он никак не мог узнать, на какое ведомство работал Тулаев. У
этого лысеющего парня была слишком явная армейская выправка и
совсем не милицейские методы работы. У тех двух, что он послал на
его квартиру, тоже чувствовалась армейская выправка. Они бы
никогда не позволили себе по-моржовьи шлепать по полу его дачи. Впрочем, дача была записана не на его фамилию, и Зак пока особо мог не бояться, что оперативники отыщут его здесь.
– Лариса, - тихо позвал он.
– Я здесь, Савельич, - мягко, по-кошачьи ступая по доскам, подошла она.
– Что там?
– Боксер уехал... Вон его машина из проулка выбирается...
– Я не о том... Исполнители на связь выходили?
Он упрямо не хотел тех двоих называть килерами. Во-первых, слово было чужое, неприятное и какое-то излишне мрачное, во-вторых, походило на меру веса.
– Сейчас узнаю.
Все таким же невесомым привидением она скользнула в соседнюю комнату.
Пламя дышало на Зака теплом и умиротворенностью, но в душу проникнуть не могло. Сердце сдавливал странный тяжелый груз. То ли от новости, что брат пытался повеситься, то ли от потери Наждака и Цыпленка, то ли непонятно еще от чего.
– Савельич, три минуты назад они выходили на связь. Доложили, что ждут, - вернулась к его креслу Лариса.
Он поднял маленькие карие глазенки к каминным часам, похожим скорее не на часы, а на треуголку Наполеона, и подумал, что Наждак никогда бы не ответил с такой точностью. Наждак годился совсем на иное. Сейчас он мог бы только помешать. Но если получится операция, то спасать нужно не только брата, но и Наждака с Цыпленком.
– Ты в порядке?
– самой расхожей фразой американских боевиков спросил Зак.
– Я привыкла ждать.
– Ничего, дождемся... Будет и на нашей улице праздник.
Ему было хорошо рядом с ней. Он не испытывал никаких чувств к Ларисе, потому что она принадлежала брату, но ему все равно было хорошо. Женщина это ведь не только жена, но и мать, а у Ларисы были удивительно мягкие руки и неслышные шаги. Точно как у покойной матери Зака. И так же, как от матери, от Ларисы веяло чем-то крепким, мужским. Казалось, что она вовсе не умеет плакать.
– Позови Связиста, - попросил Зак.