Страх
Шрифт:
От запаха можно было упасть в обморок. Но падать пришлось бы на гниющие помидоры и корки арбузов у мусорного бака, а их аромат вряд ли был бы слаще.
– Ну-у?..
– всмотрелся в то, что дергалось, плавало в слизи над синяком, Тулаев.
– Я... я издали... чуть-чуть. Я с-под колес...
– Сколько их было?
– Да я... да что... стемнело уже... И я... мало ли кто по канашкам лазит...
– По чем?
– не понял Тулаев.
– По канашкам... Ну, по канализациям... Может, монтеры, а
может,
– Свободные?
– хмыкнул Тулаев.
Значит, у бомжей существовала своя философия, и пока он, иногда встречаясь с ними на улицах Москвы, жалел их, они, оказывается, в свою очередь, жалели его как человека, так и не узнавшего, что можно стать свободным и ни от кого не зависеть. А мусорный бак? Раз они дрались за него, а точнее, за то, что в нем, то, получается, они от бака совсем и не свободны? Или они свободны от человеческих приличий и условностей? Тулаев на мгновение представил, что случится со страной, если все сразу станут такими же свободными, как вокзальные бродяги, и его перекоробило еще сильнее, чем от вони, поднимающейся от линялых брюк бомжа.
– Так сколько все-таки их было?
– повторил он вопрос.
– Две... ага... две пары, - попробовал трехдневную щетину бродяга.
– С чего ты взял, что именно пары?
– По задкам.
– По чему?
– удивился Тулаев.
– Ну, по задницам, - заморгал бомж, прогоняя выдавленную солнцем слезу.
– Они ж у мужиков и баб разные. У мужиков плоские... Ну, если сзади смотреть. А у баб, значит, гитарами. С ободами, значит...
– Но ведь было темно. Ты же сам говорил.
– Ага. Уже темень была, - почему-то обрадовался бомж.
– Токо они пошли сначала туды, - показал он в конец состава, - супротив света прожекторов, и я, значит, их силуэты запечатлел. А потом... потом свернули под поезда и туда, вправо, ушли... Вот... и, видно, пьяные они были...
– С чего ты взял?
– А одна баба или, может, девка совсем на ногах не стояла.
Ее парень и другая девка волокли... Вот... А другой
парень... во-от... он какой-то мешок тащил.
– Они говорили о чем-нибудь?
Тулаев так пообвыкся рядом с бомжом, что уже и запах его перестал замечать. Хотя если считать вонь платой за сведения, то это была в общем-то небольшая плата.
– Не... не помню... Может, чего и брякнули, но по тем путям поезд пошел на Курский, к отправлению... Нет, ничего не слышал...
– А милиция когда здесь появилась?
– Менты?
– бомж нахмурил выгоревший лоб и тут же испуганно
посмотрел на своего собеседника.
– Ну, граждане милиционеры
где-то через час пришли... Или позже. Они все люки подряд
открывали... Во-от...
– Тебя они тоже разбудили?
– Они, конечно...
Похрустывая галькой, бомж переминался с ноги на ногу. В мусорном баке за спиной лежали в выброшенном из вагона пакете
– Ты им показал тот люк?
– А как же, товарищ начальник... Мы всегда...
– И что они там нашли?
– А эту... как ее... помаду бабскую... Красную такую... Коробочку в смысле...
– Футляр, - помог Тулаев.
– Ага. Хвутляр... Токо без помады... А в нем - бумажка.
– А что в ней?
– Ну, это мне граждане милиционеры вовсе не показали, - обиженно ответил он и подумал, что колбасные шкурки можно и не есть, а обменять на три глотка водки у того бомжа, с которым он только что дрался.
У каждого из людей свое понятие о свободе.
9
Кабинет Межинского имел небольшую переднюю. Человек, входящий в "Техотдел", попадал сначала в комнатенку с пустым канцелярским столом и одиноким стулом, а уже потом через плотно обитую дверь - к хозяину кабинета.
В первый свой приход сюда Тулаев решил, что именно за столом в передней будет его рабочее место, но Межинский о размещении вообще речи не вел. "Для какого-нибудь гуся с "волосатой лапой" приготовил", - подумал тогда Тулаев. Но вот минул месяц, а никто так и не занял стол, и он сиротливо стоял у дальней стены и почему-то казался лошадью, которую никто не покупает.
В пятнадцать пятьдесят девять Тулаев плотно прикрыл за собой утяжеленную обивкой дверь, и Межинский поднялся из кресла с довольным видом.
– По тебе часы сверять можно, - табачным духом окатил он Тулаева, крепко пожимая руку.
– Здравствуйте, Виктор Иванович, - не заметил комплимента Тулаев.
– Присаживайся... Ну, что нового?
Его лицо было благостно-безразличным. И только пальцы, сноровистые нервные пальцы рывком достали сигарету из пачки и поднесли ее к губам чуть быстрее, чем вчера.
– А с чего начинать, с хорошего или с плохого?
– поинтересовался Тулаев.
– С самого плохого, - пыхнул дымом Межинский.
– Дерьма много?
Тулаев ощутил неловкость. Начальник с первых минут показался ему подчеркнуто интеллигентным человеком, и услышанное резануло ухо.
– Прокуратура увидела во мне конкурента, - усилием воли выдавив из себя неприятное удивление, спокойно ответил Тулаев.
– Врут, недодают документов, скрывают вещдоки...
– А ты чего хотел? Такой куш на кону лежит! Это тебе не наша стандартная отмазка в виде премии в один месячный оклад...