Страхов много, смерть одна
Шрифт:
Проигнорировав мои слова, он отворил дверь в спальню. И медленно вошел. Словно боялся чего-то.
У кровати он присел на корточки и посмотрел на маму. Минуты две он не отрывал от нее взгляда и не двигался. Хотя мог приблизиться к ней, мог прикоснуться к ней руками. Но мой братец был брезглив и холоден. Он так и не коснулся мамы.
– Она ждала тебя. Ждала так же терпеливо, как и твоего отца. Все, что ей было нужно, это знать, что ты ее любишь.
Если бы мой братец знал, что я воспользуюсь его старой книгой. Если бы
Маму должны были похоронить на следующее утро. Ночь перед этим я в одиночестве провел в ее спальне, стоя на коленях с раскрытой книгой в руках. Я все сделал, как в тот раз. Расставил свечи. Нарисовал пентаграмму.
– Встань и иди, – снова и снова повторял я, произнося на латыни диковинные словосочетания.
В моей памяти всплывали отголоски слов, что я слышал в далеком детстве. Я вспоминал образ младенца, лежащего на полу в нарисованной пентаграмме. И надеялся на чудо.
Константин вернулся рано утром.
– Я уж думал, ты уехал, – я открыл ему дверь и впустил в дом.
– Я решил остаться на похороны.
– Похорон не будет.
– Что? – он скривился. – Почему?
В ответ я бросил книгу молитв на стол. Глаза моего брата округлились от удивления. Кровь отлила от его лица. И он понял истину.
Понял, почему у нас не получилось воскресить нашу маленькую сестренку. Просто жрец сам никогда не верил в силу дьявольских молитв, заключенных в древнем фолианте. А без веры эти молитвы всего лишь слова. И еще он не отдал свою душу. А я отдал.
– Тебе повезло. Ее сердце устроено так, что оно не помнит зла.
Брат хотел что-то сказать, но не успел.
Мама вышла из темноты спальни. Она протянула к сыну руки в желании обнять. Сколько было в этом жесте теплоты и нежности! Сколько материнской заботы, которую ее старший сын никогда не ценил. И вот сейчас, спустя пять лет, Константин, увидев свою мать, вместо восторга и радости лишь побледнел и потерялся.
Мама обняла его. Я понимал, что меня так любить она не будет никогда. Но все равно я был счастлив. Потому что была счастлива она.
Брат замер. А потом вдруг резко стал ловить ртом воздух, с каждым мгновением все сильнее и сильнее, жаднее и жаднее. Он явно задыхался. Терял сознание. Падая, он осел на руках матери. И она его поцеловала.
Писатель и призрак
Она любила синее.
Носила бусы из водяного сапфира под цвет своих небесно-голубых глаз и платье цвета синей пыли.
Сейчас взгляд ее обращен в пустоту, в нем застыло презрение. Ни одна другая эмоция в мире не смогла бы ранить меня так сильно, как это чертово холодное презрение с ее стороны. Немой укор, как брошенный вызов, обращенный мне в душу.
Мир сломался, когда я увидел несчастную Магду мертвой. И небо изменилось – стало неприветливым и мрачным. И пошел дождь.
Я вплел в ее волосы фиалки, закрыл ее глаза одним движением
Последствия внезапного головокружения как рукой сняло. Я выпрямился и попытался восстановить дыхание. Не сразу, но спустя какое-то время я уже чувствовал себя значительно лучше. Правда, сердце все так же ныло при взгляде на нее. Она была прекрасна даже после своей смерти.
Сегодня, третьего июля, я похоронил ее в лесу. В глухой непролазной чаще, куда раньше никогда не забредал. В земле ее могилы я посеял семена фиалок. Я думаю еще вернуться сюда через месяц, когда появятся первые ростки. А потом через год, чтобы увидеть не сырую землю, а поляну, полную цветов.
Утром я почувствовал чье-то присутствие. Словно кто-то был со мною рядом, но я его не видел. Ощущение было таким сильным, что сводило меня с ума. Я не мог найти себе места. Ходил из угла в угол, пытался уснуть, включал громкую музыку и писал в надежде отделаться от невидимки. Но ничего не помогало.
В конце концов я обыскал весь дом, заглянул в каждую комнату, залез в каждую дыру, осмотрел чердак и все кладовки. Полдня напрасных поисков убедили меня, что я в доме один. Однако тревожное ощущение никуда не делось, оно только усилилось. И вместе с ним в доме поселился страх.
Я скрылся от него на террасе, где остаток дня, стоя, читал книгу. В какой-то момент я понял, что ничего из прочитанного не усваиваю. Время шло, а я боялся поднять голову и посмотреть вокруг. Атмосфера сгущалась, коварный саспенс достиг апогея, когда я уловил чье-то движение за спиной. Внезапный испуг вызвал оторопь. Я замер, вцепившись в переплет, и прислушался к зловещей тишине. А там… лишь стук моего сердца…
И вдруг мне на плечо легла чья-то рука. Я вздрогнул и едва не закричал. Мое плечо окаменело. Я не чувствовал его, когда оборачивался назад секундой позже.
Передо мной стояла она.
Моя незабвенная Магдалина, девушка с длинными черными волосами и леденящим взглядом. В платье цвета синей пыли, на шее – сапфировые бусы. Стояла и смотрела мне прямо в глаза. Нежная, хрупкая Магдалина явилась демоном в обличье красоты. Я потянулся, чтобы коснуться ее, но рука моя прошла сквозь платье и плечо, словно их и не было.
Я думал, что закопал ее в далекой чаще, что вместе с ней я закопал презрение и боль, которые она испытывала, но, оказывается, это было не так. Мы стояли лицом к лицу. Я физически ощущал ее ненависть. И не сомневался в том, что она пришла вершить свое правосудие.
– Почему ты здесь? Как так получилось, что ты здесь, а не в загробном мире?
– мой голос немного снял напряжение между нами, но она не ответила.
Спустя несколько мгновений, Магда сделала первые шаги, прошлась по террасе и, не поворачиваясь в мою сторону, вошла в дом. Я направился за ней.