Страхов много, смерть одна
Шрифт:
Она шла по старому дощатому полу, привычно скрипучему, но под ее ногами не издавшему ни звука, тихой поступью ангела. Я не оставлял попыток заговорить с ней. У лестницы, ведущей на второй этаж, она остановилась и пропала. Просто растворилась в воздухе прямо на моих глазах. Я долго стоял на одном месте, пытаясь осмыслить произошедшее и поверить в призраков.
Сегодня я навестил доктора Биркина. На мой взгляд, одного из лучших специалистов в области психиатрии в нашем городе Кардиан. Я рассказал ему о том, что было.
Старик настаивал на том, чтобы я был аккуратнее с транквилизаторами, которые он мне сам и прописал полгода назад. И ни в коем случае не смешивал их с алкоголем.
– Алкоголь и депрессия – типичные спутники писателей, застрявших в кризисе, – сказал он мне.
– Но я не пью уже два месяца! – возразил я, с трудом вспоминая свою последнюю бутылку.
Он улыбнулся и поправил очки на своем крючковатом носу.
– Вы мне не верите? – выдохнул я. – И думаете, что все это плод моих фантазий? Посталкогольного бреда?
– Успокойтесь, Евгений, – приторные слова старика никак меня не успокоили. – Вы слишком сильно любили ее. Возможно, сейчас, спустя несколько дней после ее самоубийства, ваш мозг осознал, что ее больше нет рядом, и дал некоторый сбой. Это запоздалая реакция на шок. Не волнуйтесь, скоро это пройдет.
– Но я видел ее! Это не бред… Она стояла передо мной, как вы сейчас. Я смотрел в ее глаза и видел в них презрение. Мне было страшно, док. Мне кажется, она еще придет.
– Возьмите себя в руки. Вспомните о том, что вы писатель и склонны все преувеличивать. В конце концов, ей не за что вас ненавидеть.
– К черту, док! Ей есть за что меня ненавидеть. И на этот раз мне было трудно противостоять. Страх парализовал меня. Она могла сделать со мной все, что угодно. Она могла запросто убить меня.
– Но ведь не убила.
– Не убила.
Старик снисходительно улыбнулся.
– Ваши видения могут быть вполне убедительными, живыми. Но это всего лишь видения. А видения – это не реальность. Вам нужно принять ее смерть как данность. Когда примете, видения исчезнут.
Мне было очень жаль, что доктор Биркин мне не верит, но я не мог его винить, ведь он не знал всей правды. Пусть, как и прежде, он считает меня сумасшедшим. Пусть думает, что все это иллюзии, помноженные на мой страх остаться в одиночестве на всю оставшуюся жизнь. Иногда мне хочется так думать самому.
Она явилась в жаркий полдень. Когда солнце заливало светом белую террасу. Стояла посреди поляны и, утопая в ярких лучах, смотрела на меня. А я – на нее сквозь открытое окно моей спальни. Бледная, с растрепанными волосами. В холодных глазах – безмолвное презрение.
Она смотрела целую вечность. А потом я закричал. Закричал, чтобы она убиралась туда, откуда пришла в мой дом. И выбежал на улицу, желая повторить ей это в лицо. Но ее уже не было.
Я обессилел от отчаяния, упал на колени и воздел руки к небу. С моего лица стекали пот и слезы,
Я простоял на поляне до темноты. Несколько раз терял сознание от жары и переутомления. Я так надеюсь, что Бог меня услышал. Потому что, если нет, то я сойду с ума.
Сегодня звонил этот толстый сукин сын Бранкович, главный редактор издательства «THE MASK». Он спрашивал, как обстоят дела с написанием моего нового романа. Что я мог ему ответить? Никак.
Я весь день просидел за своим гребаным ноутбуком и не смог выдавить из себя ни строчки. Мысли о Магде не дают мне покоя. Она далеко не видение, как пытается мне представить доктор Биркин. Она реальна. И она ходит по земле.
Я распечатал сборник своих старых рассказов. Тех, за которые мне не стыдно.
Завтра я навещу господина Бранковича, поговорю с ним по поводу опубликования этого сборника вместо нового романа.
– И вы предлагаете мне вот это? – щеки толстяка надулись, покраснели, он тяжело вздохнул и бросил кипу листов на стол. – Это смешно! Мы не печатаем мелкую форму, только романы.
– А что вы скажете насчет Рикера?
– А что Рикер?
– У вас сейчас выходит сборник рассказов Роберта Рикера!
– Это зависть, мой добрый друг?
– Глупо завидовать мертвецу.
– Рикер это Рикер. Даже после смерти.
– Значит, чтобы напечатали сборник моих рассказов, мне надо сдохнуть?
– Или написать новый роман. Такой, как у Рикера, – ухмылка толстяка разошлась во всю его наглую харю.
– Но ведь вы знаете, что с новым романом у меня проблемы… – кажется, не один я услышал, как заскрипели мои зубы.
– О, знаю, знаю, – кивнул Бранкович. – И прошу прощения за мою бестактность. Я в курсе, что у вас в семье большое горе. Я вам соболезную.
В этот момент я подумал, а выражал ли этот человек когда-нибудь искреннее сочувствие. И если да, то как оно выглядело?
– Однако, у меня издательство. И оно не ждет.
Вы знаете, мы готовы приветствовать талантливых авторов. Готовы дать им свободу творчества. Но нам нужен продукт, качественный продукт в виде новых романов на постоянной основе. А не как у вас – эпизодами. Берите пример с того же Рикера. При жизни он выдавал в год по три романа!
– К черту Рикера. Я так не умею.
– Ну, тогда не знаю, – Бранкович пожал плечами и протянул мне руку в знак прощания. – Мне нужен новый роман. Или… новый автор.
– Но это все, что у меня есть! – я указал на пачку листов, лежащую на столе.
– Если вы так немощны, то и сообщите всем, что в середине этого лета писатель Евгений Разумовский закончился! И не морочьте мне голову.
Внезапно я почувствовал чье-то присутствие. Здесь, в уютном кабинете главного редактора крупнейшего издательства, в воздухе витала мощная энергия. Потусторонняя, темная сила. Ощущение было очень похоже на то, что я испытывал у себя дома.