Страна, которой нет
Шрифт:
– Кто они такие, спросите вы? Кто они такие, называющие себя ревнителями веры, очистителями ее от скверны нововведений, кто они такие, клянущиеся, что блюдут чистоту? Можно ли им верить? Нет и трижды нет! Кто они такие, убивающие своих братьев? Кто они такие, называющие других неверными и отступниками? Они – сектанты! Когда они говорят о вере, о чистоте и возвращении к истокам, они лгут! Власть – вот все, что им нужно!
– Ну да, ну да, - раздраженно кивает Ахмад.
– Тебе она не нужна будто. Была бы не нужна, ты сидел бы в своем университете в Египте, а здесь бы людям в уши не орал. Власть всем нужна, кто что-нибудь делать хочет. И всем, кто хочет жить и ничего не делать. А кто
– Кто они такие? Какими путями следуют? Они говорят, что пришли вернуть нас к истинному пониманию шариата, но что это за понимание? Когда им нужно доказать, что черное – это белое, они говорят, что наследуют Ибн Таймие, но разве не его ханбалитские богословы заключили в тюрьму как раз за нововведения и непокорность? Тогда они говорят, что и вовсе не принадлежат ни к одному мазхабу – но о каком истинном понимании шариата тогда идет речь? И опять же, они лгут, ибо они – ваххабиты, называющие себя салафитами, - это мазхаб, но сектантский, ложный, искусственный, которому нет и не было места в настоящем Исламе! Пророк, мир ему и благословение Аллаха, сказал: «Гибель этого мира менее значительна для Аллаха, чем…»… что? Чем пролитие крови мусульманина! Они режут мусульман и называют это чем? Джихадом на пути Аллаха. Это распространение нечестия!
– Он думает, - вставляет Ахмад, продолжая чвякать глиной, - что тут никто, кроме него и его египтян, читать не умеет. Еще бы, столько школ разогнал... не то преподают. Ты правду скажи, да?
– Но дядя, - говорит Сабир, осторожно так говорит, то ли потому что перечить старшему опасается, то ли дышать тяжело, - ведь и правда... преподают. Про возвращение к истокам, про то, что поклонение надлежит одному Аллаху, а если через кого другого обращаются, даже через самого Пророка, то они язычники и кровь их дозволена. И честь и имущество.
– Да ублюдки они, кто так учит - но где тогда разница? Эти говорят - дозволено, те говорят - дозволено... Гнать поганцев из школ, а школы закрывать нечего.
– Кто они такие? Чему они учат? Не они ли говорят, что всякий, кто состоит в союзе с тиранией - отступник и может быть убит? А что они называют «тагута», тиранией? Любую власть, которая не склоняется перед ними! Что они называют союзом? Любое соблюдение законов и получение благ от государства! Не они ли говорят, что любой, кто получает пенсию или детское пособие – повинен в неверии и вероотступничестве? Не они ли говорят, что этого достаточно, чтобы убивать вас? Они действуют через ложь, страх и невежество! Не они ли взрывают школы? Аллах, Всемогущ Он и Велик, говорит: «Если же кто-либо убьет верующего преднамеренно, то возмездием ему будет Геенна, в которой он пребудет вечно. Аллах разгневается на него, проклянет его и приготовит ему великие мучения» - вот что ждет их! Почему они не идут в Боснию? Почему они не ведут джихад там, где угнетают наших братьев? Почему они не воюют с неверными, разрушающими мечети? Зачем? Если ради веры, то они не знают нашей веры! Если ради власти или кто-то нанял их, то Аллах знает их дела!
– Знает, знает... только слава Аллаху, что Джамали у нас президент, да продлит Аллах его дни. Он тебя, может, терпит, потому что ты не талиб. Только я тебе скажу, Акбар Хан, - Ахмад тычет пальцем в телевизор, - ты б лучше был самую малость побольше талибом, то бишь, крал и врал поменьше и напраслины меньше на людей возводил, чтобы крови их доискаться - дольше прожил бы. А то если аль-Рахман, не тот который Творец, а тот который талиб, тебя не взорвет, так президент тебя посадит, пяти лет не пройдет, я тебе говорю.
Вальтер
– Ну и как кольценосец? – поинтересовался Бреннер, когда Вальтер поднялся из кинозала в апартаменты.
– Да ничего, смотреть можно. Я, правда, так и не понял, с чего вдруг они решили, что это пропаганда? Стороны света переставлены и всё? Это даже не смешно. Тут именно что техническая цивилизация против ушибленных на голову традиционалистов-мистиков. Ну, по сюжету они и настоящие маги до кучи, но что это меняет? Соотнести с тем же «Властелином Колец» невозможно. Какая там полемика после этого?
– Да причём здесь полемика, особенно на этом уровне? – Бреннер зевнул и поудобнее устроился в кресле. – Как создатели фильма замотивировали это перед начальством – дело десятое. Дали деньги на актеров и технику - и на том спасибо. Меня другое впечатлило… Там ведь, по большому счёту, нет столкновения цивилизаций. То есть, о судьбах мира герои думают, когда у них свободное время бывает, но ведь не это каждый раз решает дело. Их там несколько человек, которые верны друг другу, а врагу противостоят не по причине глобального метафизического конфликта, а потому что им конкретное воплощение его в земную жизнь не по нутру. С души воротит. И вот они по этому признаку собираются, а потом всю эту мировую, чтоб её, гармонию, пускают коту под хвост. Чтобы неповадно было той гармонии через людей переступать. Вот тут у них, кстати, и получилась отчасти полемика с первоисточником. Отчасти, опять же, потому что там у Толкина много чего… А те, кто нынешнюю евразийскую державу строят, это же очередные приверженцы мировой гармонии, не к ночи будь помянуты. В общем, и ты Абрам, прав, и ты, Хаим. Только не в той области, где оба считают себя правыми.
– Надо же, - Вальтер покосился на бреннеровский терминал, где на паузе мерцал ещё какой-то фильм. Может, и пресловутый «Улей», который как раз снимался европейцами и, кажется, против туранцев. Как «Последний кольценосец», только наоборот. А, может, и израильский «Дом осуждённых», который по аннотации производил впечатление чумы, призываемой на все окрестные дома. Пойти, что ли? Только где на это время взять? Ещё сводка прогнозов по конференции не дочитана… Но не удержался, заметил:
– Может, мне надо было что-нибудь посерьёзнее посмотреть? Если ты из боевика, который вполне заслуженно попал на последнее место, такие мысли вытягиваешь, интересно, что ты из остального извлечёшь?
– Мысли – они в голове, - рассмеялся Бреннер и звучно постучал себя по лбу. – Кто там? Подожди, я сам открою… От деятелей культуры не требуется, чтобы они были мыслителями. Это от нас требуется, когда мы их творения воспринимаем. Они что-то там улавливают, как автор «Осуждённых»… кстати, почитай как-нибудь книгу, знаю, что современников не любишь и обычно заслуженно, но тут есть смысл. А потом передают это в доступном нам виде. У них-то всё обычно уходит в чутьё и создание образов, на мысли сил не остаётся. У нас такой отмазки нет, увы.
– А что, не бывает авторов, у которых не только образы, но и мысли?
– Бывают, но редко. Когда я только приехал в Россию, мне Осокин дал несколько романов Достоевского и велел прочитать. «Для языковой практики», как он выразился. А потом уже, когда я всё прочитал, сказал, что ждал одного из двух: либо я пойму, что такое Россия, либо плюну и уеду к себе обратно. Такая мысль была, честно говоря. Но уж больно мне тогда возвращаться не хотелось, а потом ты приехал. Так вот – Достоевский словно гранату в подземный ход бросает, а оттуда летит… ну, всё, что было в пещере, то и летит. Бурит тоннель в подсознание и взрывает его изнутри. А когда я через несколько лет спустя читал его журналистские статьи, мне просто не по себе было. Не мог поверить, что этот человек в состоянии прочитать «Подростка» или «Бесов», не то, что написать их. Так что я с тех пор от писателей и других деятелей искусства стараюсь много не ждать, чтобы не разочаровываться лишний раз.