Страна Незаходящего Солнца. Том I
Шрифт:
—Хидэо, зачем такие радикальные варианты и слова?
—Чтобы мы не забыли, где находимся. Боги благоволят нам, если среди здешних офицеров есть хоть кто-то, для кого бумажка с подписью о капитуляции не является поводом прекращать сопротивление. Не говори никому об этом. Тебя сменят через час, верно?
—Да, вместо меня заступает боцман Рихтенгден.
—Тогда ничего ему не говори об этом. Телеграмму забери себе. Я скоро попытаюсь узнать, осведомлено ли командование судна.Слушай, скажи мне…
—Да? Что сказать?
— ...Ты точно уверен в своей решимости до конца идти тем путем, которым нам приказали? Если что-то пойдет не так, нас или убьют здесь, или вообще попытаются сдать в плен гайдзинам. Готов ли ты к такому риску?
—Приказы не обсуждаются. Я готов, потому что я такой же офицер Японии.
—Я тебя понял.
Оба японца встали и молча пожали друг другу руки, фиксируя тем самым свою клятву выполнить приказ или умереть. В этот момент из коридора раздался звон колокольчика и чьи-то шаги. Немецкий матрос ходил по подлодке и звенел, привлекая внимание, после чего сообщал, что капитан Фелер приказал всем собраться в отсеке штаба, в «зале» - единственном крупном помещении на корабле, где можно было одновременно уместить всех относительно важных офицеров и ученых. Японцы сразу поняли, что это означало. Но их решимость была непоколебимой — они выполняли секретный правительственный приказ. Выйдя вдвоем в коридор, они еле-еле смогли разойтись с этим подводником с колокольчиком в узких проходах. Томонага на ходу четырежды сложил листок с шифровкой из штаба (и его японской расшифровкой), спрятав его в кармане на груди. Всего через несколько минут они уже были в пресловутом штабе.
Штаб представлял из себя помещение с большим квадратным деревянным столом, в самом начале которого сидел капитан Фелер. Места рядом уже были заняты генералом-летчиком Кесслером и учеными, Шлике и Брингевальдом. Как только японцы заняли места, туда прибыло еще пять человек с разных сторон коридора, спешно рассевшись по обоим рядам. Места были заняты. Все ожидали, что скажет командир судна. Посмотрев несколько раз на лист перед собой, он вздохнул и встал.
—Итак, господа. Сегодня 14 мая 1945 года. Я получил радиосообщение от главнокомандующего Кригсмарине, гроссадмирала Карла Дёница. Оно в том числе особенно важно для нашего судна. Гроссадмирал сообщает, что уже шесть дней назад была подписана капитуляция всех вооруженных сил Третьего Рейха. Всем суднам, находящимся на боевых задачах, им приказано срочно прекратить выполнение выданных ранее приказов и сдаться ближайшим морским силам вражеских, теперь уже нет, государств. Все мы, находящиеся здесь, преследуем по большей части разные цели и имеем разные взгляды на происходящее. Я хотел бы узнать мнение каждого о том, что нам следует сделать. Прошу поднять руки тех, кто считает, что нам необходимо последовать указанию гроссадмирала и сдаться как можно быстрее.
Все переглянулись. Хайнц Шлике и четверо офицеров поодаль подняли руки. Фелер окинул их взглядом.
—Хорошо. Поднимите руки те, кто выступает за отказ от выполнения этого приказа.
Выглядящий довольно нервированным генерал Кесслер вздернул руку вверх. За ним это сделал Август Брингевальд. Японские офицеры подняли руки синхронно. Сидевший ближе всех к выходу подводник поступил так же.
—Это пять на пять, но я больше склонен считать, что нужно выполнить приказ. Хотя я и не утверждаю… - капитан был резко прерван.
Ульрих Кесслер резко вскочил с места и разразился тирадой на повышенных тонах.
—Слушай, капитан, мы давно знакомы, так что давай без официоза. То, что ты сейчас предложил, буквально гребаное самоубийство. Что они сделают с нами, боевыми офицерами проигравшей страны? И догадайся, кому достанется весь этот груз. Если Дёниц говорит, что Кригсмарине распущены, то официально мы больше не их часть и не обязаны исполнять его указания. Здесь другой расклад. Если мы сейчас сдадимся, мы предадим не только фюрера, но и Японию, которая самоотверженно разделяла с нами тягости войны и делает это до сих пор. Хотя бы в качестве дани уважения нашим японским сослуживцам надо продолжать поход. Поверь, когда нибудь они освободят и нашу страну, если получат те уникальные сведения, которые есть у нас. Капитан, мы везем такие вещи, о предназначении которых нам даже догадаться не получится! Это МАКСИМАЛЬНО ВАЖНО — многие присутствующие вздрогнули от неожиданности — для будущего! Война Германии не закончена, пока есть хоть один человек, готовый встать за нее даже вопреки всему миру!
Вспотевший, с красным лицом, генерал плюхнулся обратно на стул и негромко, но вполне искренне попросил прощения у капитана, если как-то задел его или завуалированно оскорбил. В штабе воцарилось молчание.
—Герр Кесслер прав. То, что мы перевозим в трюме, может оказать серьезное влияние на ход войны как в воздухе, так и на море. Там последние достижения немецкой науки. Не хотелось бы, чтобы американцы захватили это и использовали в своих грязных целях против наших союзников… Мы можем поддержать дело фюрера хотя бы тем, что не поможем врагу. Моя позиция однозначна, герр Фелер, никакой капитуляции. Я сам участвовал в разработке некоторых находящихся на борту объектов, и мне не хотелось бы, чтобы они стали достоянием американской науки. Возможно, от нашего решения сегодня, будет зависеть судьба Германии в дальнейшем.
Даже после Брингевальда капитан только одобрительно кивнул в благодарность за высказанное мнение. За ним поднялся тот самый дальний офицер, лейтенант Остхофф.
—Приказ есть приказ. Если гроссадмирал действительно сказал, что нам нужно сдаваться, значит, так оно и есть. Наша война ведь закончена. Последствия будут хуже, если нас поймают с кучей какого-то секретного оружия посреди океана без добровольной сдачи. Не могу сказать ничего плохого о наших японских сослуживцах, но я не думаю, что нам надо совершать столь рискованные операции ради их страны. Можно ведь это все как то сделать? Допустим, пустить их эвакуироваться к своим без опасностей.Я понимаю, что для них неприемлемо сдаться, да и будь я солдатом все еще сражающейся страны, я бы тоже не сделал этого. Но вряд-ли мы извлечем что-то полезное из этой авантюры с походом до островов с таким грузом.
Остхофф так же сел на место. Казалось бы, эту череду выражения мнений можно было заканчивать, но теперь поднялся Хайнц Шлике.
—Господа, пришедшая нам телеграмма ведь действительно является приказом Карла Дёница. Мы теперь правда считаемся не комбатантами Третьего Рейха, но это вовсе не хорошая новость, позволяющая делать все, что угодно и не подчинятся приказам. Согласно международному праву, мы сейчас большая группа террористов, скорее даже пиратов, использующая вооруженное судно в территориальных водах других государств.К тому же перевозящая боеприпасы и разобранные военные самолеты. Нас будут судить за пиратство, терроризм и нарушение границ, но скорее всего просто уничтожат при первой встрече как угрозу, если не сдадимся вовремя. Чем больше прошло времени после получения приказа, тем меньше у нас законных причин не капитулировать. Единственный наш шанс не отправиться в тюрьму и не быть убитыми — это сдаться как можно скорее. Это правда международного закона.
Шлике сел. Кесслер о чем-то тихо спорил с Остхоффом, японцы говорили между собой на родном языке. К Фелеру обратился сидевший рядом офицер. Начиналась какая-то каша из разговоров разных людей. Все эти диалоги постепенно смешивались, менялись их участники и темы, Постепенно это выросло в один большой разговор на тему капитуляции, где все довольно грубо и резко говорили друг другу не очень значимые и не всегда имеющие прямое к теме отношение вещи, аккуратно оскорбляли, прикрикивали и перебивали. Капитан Фелер почти что «очнулся» из этого балагана, окинув взглядом собранный им же совет. В данный момент это больше напоминало какой-нибудь неэффективный бесполезный парламент, впустую спорящий по какому-либо вопросу. Кажется, попытка организовать военную демократию на подводном судне не увенчалась особым успехом, так как офицеры оказались не готовы принять мнения друг друга и прийти к единому решению. На каком-то этапе, после очередных перекриков Кесслера с Остхоффом, генерал-авиатор и японцы просто встали и покинули помещение. Никто даже особо не обратил на это внимание, у всех продолжалась жаркая бесплодная дискуссия.
Генерал быстрыми шагами удалился вперед по коридору и нервно закурил, встав к стене. Он отметил приближение японцев, хотя и не придал этому особого значения. Так что те начали разговор первыми.
— Товарищ генерал. Нужно срочно действовать, и здесь допустимы самые радикальные методы. У нас есть приказ от нашего правительства.
– быстро сказал генералу Гэндзо Сейи.
—Ну да, ну да… Срочно действовать-то надо, да как? Ну не перестрелять же их всех теперь, ей Богу. Капитан все равно не я. Я ему даже приказать не могу, он из Кригсмарине, я из Люфтваффе, у нас начальники разные. Геринг почему-то ничего для нас передать не решил.