Страницы моей памяти
Шрифт:
Другой, сидя на гауптвахте, изображал боль в животе и «от боли» бегал по камере и стукался головой об стенку. Этот он, чтобы доказать, что не может больше терпеть боль в области печени, разрезал себе руку в предплечье. Он был весь в татуировках, в том числе на головке члена у него было выколото «нахал». Мы его уволили из армии, поставив диагноз «психопатия».
В Хатанге хватало случаев симуляции с целью быть отправленным из Арктики или добиться демобилизации.
Помню, как один солдат, стоя на посту с винтовкой, отстрелил себе три пальца на левой кисти. Он объяснял это тем, что держал винтовку за штык, поставил ее на землю и она выстрелила,
Дело было ночью, меня вызвали к раненому, которому я обработал раны и остановил кровотечение. Вскоре после этого случая я уехал в отпуск, а через месяц приезжаю и узнаю, что пострадавший сидит на гауптвахте. Оказывается, что командование сумело доказать, что у солдата был самострел, за что его потом судили и дали срок. А цель у него была простая: попасть в госпиталь и уехать из Арктики.
Но, конечно, самый запоминающийся случай симуляции был у меня с солдатом Тереховым. Он добивался отправки в госпиталь якобы из-за болезни глаз, поскольку из госпиталя в Красноярске обратно в Арктику не отправляли.
Вот он приходил ко мне с воспаленными глазами и отекшими веками. Говорит, что стал натыкаться на кусты, на дома, падать в ямы: «мол, не вижу». А когда он вез по сходням тачку с камнями на баржу, он вместе с тачкой и камнями упал в воду.
Мое лечение ему не помогало, и я решил отправить его в госпиталь.
Но тут подошло время моего отпуска, а когда я приехал, то наш особист, с которым мы вместе обедали в столовой, спросил, что я собираюсь делать с Тереховым? Я ответил, что буду оформлять его в госпиталь. Он сказал: «Давай посмотрим его глаза» и приказал привезти Терехова из гауптвахты, куда посадил его в мое отсутствие.
Терехова привели, я посмотрел его глаза - они были совершенно нормальные.
Особист говорит мне: «Эх, доктор! Тебе еще двадцать лет учиться надо!».
Оказывается, что его сексоты сказали, что Терехов в глаза каждый день кладет черное хозяйственное мыло. Особист приказал посадить его на гауптвахту и не давать мыла. Вот так Терехов выздоровел, а я был посрамлен.
Кстати, этот Терехов, который так добивался, чтобы его отправили из Арктики, уже будучи уволенным из армии никуда не уехал, а остался и работал в порту. Неисповедимы пути Господни!
Немка Вера
В то время, когда мы жили в Хатанге, то там жили и немцы, высланные во время войны из Поволжья. Причем высланных мужчин советская власть отправила в Сибирь, а женщин и детей – на Север. Сталинская национальная политика!
Немки были приписаны к рыбзаводу, на котором работали, а жили они в бараке вместе со своими детьми. Некоторые из детей родились уже на Севере от других мужчин, не от немцев. Дорожку в этот барак протоптали и солдаты, и летчики, и моряки. В Хатанге стоял небольшой отряд полярной авиации и жили моряки – речники, работающие в Хатангском арктическом порту.
Одна девочка, немка по национальности, работала у нас дома, нянчила нашего ребенка. Самой ей было лет пятнадцать, она была красивой и звали ее Вера, а по-немецки – Берта. Она приходила из поселка в наш военный городок, а это два километра непростой дороги, тем более, что зимой часто бывала пурга. Инна уходила на работу, я уходил на службу, а Вера оставалась дома с ребенком, топила печку, иногда мыла пол.
Однажды мы зимой улетели всей семьей
Поэтому мы, отправившись в родной Питер, оставили Веру в доме топить печь.
Уезжая, мы рассчитывали на ее девичью скромность, но, оказывается, напрасно. В соседнем доме жил наш главный инженер, майор с дочкой, ученицей 9 класса. Причем жил он один, без жены. Так вот эта девятиклассница подбила Веру использовать нашу квартиру для встреч с парнями.
Парнями оказались солдаты, которые липли к ним как мухи на мед. Но один из них влюбился в Веру по-настоящему и везде ее караулил. Я даже помню его фамилию: Тильдыкин. Словом, встречалась Вера в нашей квартире и Тильдыкиным, а когда мы приехали, то пятнадцатилетняя Вера оказалась беременной.
Солдат, виновник ее беременности, сказал, что он хочет жениться на ней. Но как зарегистрировать брак, если невесте пятнадцать лет?
Моя Инна была в то время очень энергичной женщиной. Она была председатель женсовета и как руководитель этой общественной организации была вхожа во все местные инстанции.
Инна пошла к прокурору Хатангского района и прокурор дал разрешение на регистрацию брака. Так наша Вера стала замужней. Теперь надо было делать аборт.
Главный врач районной больницы, ссыльный доктор Петр Дмитриевич Суховей был в хороших отношениях со мной и Инной, поэтому мы стали уговаривать его сделать Вере аборт. Доктор долго отказывался, говорил, что у него даже нет таких маленьких расширителей матки, но, все же, согласился и аборт сделал.
Следующую задачу, которую нам пришлось решать, как вывезти Веру вместе с ее мужем солдатом на материк, то есть – из Арктики?
План, который мы реализовали, мог быть частью сюжета детективного романа или голливудского боевика.
Веру было решено отправить вместе с демобилизованными солдатами, выдав ее за одного из молодых демобилизованных парней. Когда пришла пора отправить из Хатанги первую партию демобилизованных солдат, то Веру одели в такую же шинель, под пилотку спрятали ее косы и поставили в общий строй. Вот так, в общем солдатском строе мы провели ее в самолет, который вез солдат до Игарки. Затем демобилизованных и нашу Веру вместе с ними посадили на пароход, которые по Енисею довез их всех до Красноярска.
Дальнейшая судьба Веры сложилась неудачно. В Красноярском крае Вера с мужем временно устроились у родственников, тоже немцев. Молодой муж сказал Вере, что поедет искать родных и вернется, но пропал.
Оказавшись без мужа Вера через родных нашла своего отца, который был выслан в Пермскую область, женился заново и у там него появился ребенок. Он пригласил Веру нянчить своего братика, Вера согласилась и уехала к отцу.
Оттуда она нам писала, а один раз даже прислала посылку с яйцами (100 штук), зная, что Алик любит яйца и у нас их, конечно, нет. Нам тогда пришлось заплатить большую сумму за их пересылку самолетом, а яйца все как одно испортились и даже почернели. Прямо как в рассказе у Джека Лондона.