Страницы моей памяти
Шрифт:
Заканчивая воспоминания о немцах в Арктике, хочу еще написать о четырнадцатилетней девочке по имени Марта. Я эту Марту, правда, не видел, но слышал о ее «подвигах». Она ходила к солдатам, которые охраняли самосвалы, причем самосвалы стояли на улице, гаражей для машин не было, и называлась это хозяйство авторота. Марта забиралась в кабину с очередным часовым и там они занимались любовью на сорокаградусном морозе.
Однажды она передала для нашей Веры записку, написанную с чудовищными ошибками, которые даже Вера заметила и об этом нам сказала, хотя Вера тоже была не сильна в грамматике. Марта просила Веру пойти в автороту и в кабине самосвала отыскать ее трусы, которые
Встреча в Лепеле
Спустя 25 лет я с Инной ездил в санаторий в Белоруссии, в Витебской области, среди озер. И городок, и санаторий назывались «Лепель». Я в тот момент уже был в отставке, но имел право и возможность лечиться в военных санаториях.
Инна заболела и лежала в нашем двухкомнатном номере. И в столовой, куда я вынужден был пойти один, я увидел своего сослуживца по Хатанге. Это был маленький, худенький майор Усков.
Я Ускова сразу узнал, подошел к нему и спрашиваю:
– Вы в Хатанге служили?
Он отвечает мне:
– Да.
– А кто у вас был врачом?
– Осиновский.
– Да ведь это я!
Он говорит:
– Не может быть.
Повел я его к нам в номер, он Инну увидел и говорит:
– Вот Инну я сразу узнал.
Tempora mutanrur et noc mutamus in ilis[35].
Часть 6. Белоруссия
Пора покинуть север
После пяти лет жизни на севере наступало время смены места военной службы, но офицеру полагалось ехать служить туда, откуда ему прибывала замена. Мне пришла замена из города Борисова, районного центра недалеко от Минска, куда я мог уехать служить на должность начальника медпункта полка. Должность в Борисове была капитанская, а я к тому времени уже был капитаном, поэтому должность начальника медпункта была для меня бесперспективной.
И я решил попробовать воспользоваться тем обстоятельством, что в Минске, в отделе кадров Белорусского округа служил мой однокурсник Саша Диденко, в ведении которого находились вопросы назначения военных врачей округа.
Я написал ему письмо и спросил, могу ли я приехать в Белоруссию и рассчитывать на его помощь? Он ответил, чтобы я приезжал и обещал помочь мне устроиться служить в Белоруссии.
В конце 1957 года мы с женой и шестилетним ребенком приехали в Минск.
По прибытию в Минск Саша Диденко сказал мне, что вообще-то он должен меня отправить на ту должность, откуда на север прибыла замена, то есть в Борисов, где должность была капитанской, но скоро должна освободиться майорская должность старшего врача полка в городе Гродно. Однако этой должности надо немного подождать, для чего где-нибудь пережить две недели. И я согласился.
В Минске у нас были родственники: двоюродный брат Инны Лёня Примаков, у него была двухкомнатная квартира, русская жена и двое детей. Две недели мы жили у них. А потом я получил назначение в Гродно – старшим врачом зенитного полка.
И в Белоруссии после этого мы прожили до октября 1994 года, то есть до того самого момента, когда самолет израильской авиакомпании ЭльАль, оторвавшись от взлетно-посадочной полосы Минского аэропорта, взял курс на Тель-Авив.
Отдельного рассказа заслуживает история о том, как Саша Диденко оказался на хлебной подполковничьей должности, в отделе кадров военного округа, в большом городе Минске.
Я знаю несколько случаев, когда хороший красивый почерк помогал его обладателю хорошо устроиться на службе.
Помню, что у нас в Хатанге был майор, начальник штаба, который благодаря своему почерку сделал служебную карьеру. Вначале обладатель красивого почерка будучи солдатом попал писарем в Генеральный штаб, ведь компьютеров ещё не было. Затем, будучи допущенным ко всякого рода служебным бумагам, он так сумел устроить свои дела, что оформил документы о заочном окончании военного училища, после чего ему присвоили звание лейтенанта. Там же, в генеральном штабе, его перевели на офицерскую должность, тоже связанную с необходимостью иметь красивый почерк. Так он спокойно двигался по служебной лестнице и дослужился до майора, но вследствие постоянных пьянок из теплого места его отправили служить на крайний север, где мы с ним, в результате, и познакомились.
Так вот мой однокурсник Саша Диденко, когда прибыл после академии на службу в Белоруссию, попал к кадровику, который в отделе кадров медицинского отдела начал работать сразу после войны, но не имел врачебного образования. Зато этот кадровик имел хороший почерки, и, кроме того, носил украинскую фамилию Пересада. Поэтому он хотел передать эту должность врачу тоже украинской национальности, и тоже обладающему хорошим почерком.
Кадровик Пересада предложил Саше Диденко сделку: Он пока пошлёт Диденко в часть врачом, а сам будет поступать в Медицинскую академию. Поступив в Академию, он Сашу поставит на своё место, а через 6 лет, после того как он окончит академию, Саша его назначит снова на это место, а сам себя назначит на полковничью должность преподавателя военной кафедры института усовершенствования врачей. Вот так всё в точности и произошло.
В 1957 году, когда меня перевели в Белоруссию, Саша еще служил отделе кадров округа, но хороший почерк и него был всю жизнь.
В Гродно
Приехали мы в Гродно в феврале 1958 года, что нас поразило – в городе шёл дождь. Дождь в феврале, даже для меня, побывавшего и в Польше, и в Германии, был необычен. Вот что значит Прибалтика: от Гродно до Литвы всего тридцать километров.
Зенитная дивизия, в которой мне предстояло служить, находилась за городом, но туда ходил автобус №6. Правда, свободных квартир для офицеров в части не было. И мы сняли комнату в домике у поляков, конечно же, безо всяких удобств. Воду надо было носить из колодца на улице, который находился на расстоянии одного квартала от дома, туалет располагался во дворе, отопление в доме было печное, мебели не было никакой.
Старшина из нашего полка откуда-то привёз старый матрац, поставили его на деревянные чурки.
Так мы жили первое время на новом месте службы и даже сумели в этих условиях зачать дочку. Я даже, помню когда это произошло. По прибытию в Гродно я сразу уехал с полком в зимние лагеря, а Инна осталась с Аликом одна. Но восьмого марта меня отпустили домой на пару дней, а в декабре 1958 года родилась Леночка. Мы посчитали – все точно, так наша жизнь в Белоруссии началась с увеличения нашей семьи.