Странные занятия
Шрифт:
— Брось мячик! Брось мячик! Скорей! — кричит бульдог.
Турмен видит, что в руке у него теннисный мяч.
— Я не умею! Попроси Шенду. Где она?
— Она везде! Только посмотри! Она всегда здесь, рядом! А теперь давай играть!
Он оглядывается по сторонам. Солнце, небо, банальные городские постройки. И это Шенда? Жалкий суррогат, лживая замена живой женщине.
— Разве ты ее не видишь? Очнись же, чтобы мы могли поиграть! Проснись!
Последние слова Кенаря будто бы отдались эхом. Ландшафт крыш заколыхался и распался.
Открыв глаза, Турмен увидел Шенду.
Это была всего лишь ее детская фотография, старый
Когда он засыпал, снимка тут не было.
Турмен поднялся, собираясь уходить. Потянулся было за костылем, но помедлил. Почему-то ноги держали его лучше, чем раньше.
Забыв про костыль, он со всевозрастающей уверенностью направился к двери.
За ним храбро ковылял Кенарь.
Наверное, теперь у меня есть собака, решил Турмен.
«[Сочувствие, или каруна] не умирает. Шантидева говорит, что, совершая бесчувственный поступок, ты все равно что сажаешь мертвое дерево, но все, что связано с сочувствием, сродни дереву живому. Оно растет и растет бесконечно и никогда не умирает. Даже когда кажется, что оно умерло, оно всегда оставляет после себя семя, из которого вырастает следующее. Сочувствие столь же органично, как вся природа: оно возобновляется и возобновляется».
КОСТЮМы {7}
В сборнике, посвященном различным видам деятельности (если хотите, классической теме «заработка»), отношение автора к рабочему месту и рынку труда неизбежно проявляются довольно резко — если, конечно, он хорошо сделал свое дело. Будучи переменчивыми и противоречивыми, мои взгляды на зарабатывание хлеба насущного в поте лица своего претерпели ряд метаморфоз. Но в основе осталось отвращение к жестко авторитарной атмосфере, разбитой на ячейки безликой корпоративности и тому подобному. Лет двадцать назад, когда я еще писал программы на COBOL в страховой компании, одним из стимулов, заставивших меня очертя голову схватиться за ремесло свободного художника, стало введение формы одежды в офисе, предписывающее — среди прочего, — чтобы мы, ни в чем не ограниченные прежде программисты, повязали галстуки. Вскоре после этого я подал заявление об уходе.
По знаменитому совету Торо: «Бойтесь учреждений, которые требуют новой одежды».
До конца жизни не забуду, как я впервые увидел КОСТЮМ. Это зрелище отняло у меня пять лет жизни.
Я сидел за компьютером, пытаясь с помощью дизайнерских и конструкторских программ закончить проект новой установки по сжиганию мусора (слава богу, завод располагался в другом штате). Газоочистители меня просто доконали. Я никак не мог придумать конфигурацию, которая удовлетворяла бы и финансированию, и требуемой мощности. На симуляциях всякий раз выходило, что придется или потратить вдвое больше того, что имелось в бюджете, или отравить углекислым газом половину Среднего Запада. Нетрудно догадаться, какой вариант предпочло бы руководство. Учитывая, что сертификаты Агентства по охране окружающей среды можно раздобыть без особых затрат, нас определенно ждет последнее.
Пока я терзался над мышью и клавиатурой, пытаясь выжать последнюю возможную каплю пользы из имеющихся
Я крутанулся в кресле.
И вот тогда я впервые увидел КОСТЮМ.
Низ штанин отличных шерстяных брюк парил в нескольких дюймах над ковролином. Сами штанины слегка пузырились, будто в них были живые ноги, но я сразу и безошибочно определил, что они пусты. Из рукавов пиджака (одна пуговица застегнута, лацканы аккуратно отутюжены) виднелись краешки пустых белых манжет, сама рубашка белела на несуществующей, но мускулистой груди. Обвившийся вокруг пустого воротничка рубашки красный галстук был завязан аккуратным узлом и висел ровно, как влитой.
Точно лицом к лицу столкнуться с Всадником без Головы. Вот только у этого привидения отсутствовали еще конечности и туловище.
— Матерь Божия! — заорал я и отъехал назад в кресле на колесиках.
От двери раздался хохот, и я поднял глаза.
Карл стоял там во главе стаи, включавшей все офисные кадры. Они терпеливо ждали моей реакции на жуткую штуковину, и она оказалась вполне эффектной.
Карл переступил порог моего кабинета.
— В чем дело, Марк? Разве так встречают нового сотрудника?
Встав, я поспешно ретировался, чтобы между мной и парящей одеждой оказался стол. Даже когда первый шок миновал, мне все равно было не по себе от ее присутствия. Просто мурашки по коже.
Понимая, что устроенное мною представление закончилось, остальные вернулись к своим столам. Вскоре я остался наедине с Карлом и странным феноменом.
— Что это, черт побери, такое? — спросил я.
— Конструкт сенсорного телемониторинга от «Юниверсал моторс». Не только следит за микроклиматом в здании, уровнем пыли, температурой, сквозняками и прочим, но еще и выполняет роль автономного охранника.
Я начал понемногу расслабляться: интерес инженера к смышленым машинкам брал свое.
Мне казалось, я и так знаю, но все равно спросил:
— А почему он земли не касается?
— В ткань впаяны сверхпроводящие провода. Как в монорельсовом поезде, в который ты садишься утром по дороге на работу. Он движется на магнитах по стальным конструкциям в железобетоне. Провода еще и форму ему придают, так что у него своего рода комбинация жесткости и взаимодействующих полей. Все сенсорные цепи, камеры, зонды и платы тоже встроены в ткань пиджака и штанов. Ах да, и еще батарея питания.
— М-да, ладно. Но почему он не может выглядеть как обычный робот?
— А почему он должен так выглядеть? Ему не нужно тело, ведь от него не требуется что-либо двигать или поднимать. Но он должен быть более или менее гуманоидным, чтобы эффективно отслеживать то же пространство, какое занимает средний служащий. Эксплуатационники, конечно, могли бы выпустить еще одну орду МЫШей, но здание уже кишит МЫШами. Поэтому прислали вот этих. А в костюм он одет, чтобы казаться привычнее. И покрой притом элегантный. Слегка эксцентрично.