Странные занятия
Шрифт:
— Отлично… вам оно очень пойдет, — солгал я.
С тоской глядя на естественную красоту, которую вот-вот безвозвратно уничтожу, я сделал к ней несколько шагов, чтобы поскорей покончить с процедурой.
— Подождите, — нервно сказала она прежде, чем я положил ей на лицо ладони. — Не могли бы вы еще раз рассказать, что именно сейчас произойдет.
Теперь она начала меня раздражать.
— Полагаю, вы прочли предоставленные клиникой брошюры, мисс Моррелл. Там все очень подробно описано.
Она несмело улыбнулась, и я сломался.
— Ладно. Освежим коротко. Я залезу в ваши клетки. И инициирую
При виде ее недоумения я вздохнул:
— Вы когда-нибудь задумывались, как у вас оказалось ваше нынешнее лицо, мисс Моррелл?
Отрицательно трясет головой.
— В ходе эмбриогенеза ваши клетки аккумулировались и дифференцировались, согласно определенным параметрам. Эти параметры возникли в результате рассеивания энергии в матке, когда на нее воздействовало множество ограничительных факторов. Представьте себе горный поток, который тянет вниз гравитация и которому придают облик форма каменистого ложа и валуны на его пути. Хотя механизмы наращивания клеток у всех людей общие, ваши индивидуальные гены установили временные и пространственные ограничители вашего развития, отсюда ваша уникальная морфология. Пока все ясно?
— Да. Кажется, да.
— Отлично. Я сейчас собираюсь напрямую воздействовать на ваши клетки посредством психокинеза Бэннекера. Я заново разбужу потенциал развития и роста, который вы, став взрослой, утратили. Выборочно затронув некоторые зоны, активировав разъединяющие клетки энзимы, например, трипсин, и установив мои собственные ограничители на место ваших генетических, я перестрою ваше лицо в соответствии с тем, которое вы себе выбрали.
Умненькая от природы, она следила за моими объяснениями с неподдельным пониманием и как будто избавилась от тревоги.
— А что именно будет с моим старым лицом?
Я опять пошел ей навстречу.
— Хороший вопрос, Хана. В обычных условиях ваш эпидермис отслаивается, так как в подкожном слое постоянно образуются и поднимаются на поверхность новые клетки, чтобы занять место старых. В среднем для миграции к поверхности клетке требуется около месяца. Несуществующее ныне заболевание псориаз — прекрасный пример того, что случается, если замена клеток происходит чаще, чем, скажем, раз в неделю. Сходный процесс я собираюсь спровоцировать в вашем теле. Приблизительно с неделю вы будете очень и очень безобразной, ваши прежние черты лица будут отслаиваться, а из-под них станут проступать новые. Это неприятный, но совершенно безопасный процесс, на всем протяжении которого вы будете находиться под постоянным наблюдением. Кроме того, я ежедневно буду производить исправления в зависимости от того, насколько успешно, на мой взгляд, пойдут изменения. Биоскульптурирование можно было бы проводить амбулаторно, не будь временное обезображивание столь радикальным.
«И тогда, — подумал я, — я не смог бы драть втридорога за пребывание в палате».
— Мне придется перестраивать кости? — спросила она.
Я задумчиво изучил голограмму.
— Кажется, нет, хотя я мог бы, регулируя ваши остеобласты и остеокласты. Выбранное вами лицо хорошо подходит к нынешней структуре ваших лицевых костей.
Она приоткрыла розовые губки, чтобы задать еще вопрос,
— Или вы хотите пройти этот курс лечения, мисс Моррелл, или нет. Я дипломированный «клеткогляд», как вы нас называете. У меня за спиной восемь лет учебы и работы в больнице при университете Джонса Хопкинса, затем еще четыре в самом Бэннекеровском Институте. Я возглавляю эту клинику вот уже девять лет и операций по биоскультурированию провел больше, чем вы наблюдали ядерных реакций. А теперь, можем ли мы преступить к делу? Меня ждут другие пациенты.
Она кротко кивнула, и я испытал извращенную радость, что вот еще один человек совершенно покорен моей воле. Я попытался ее подавить, но не преуспел до конца.
Испытывая отвращение к себе самому, я накрыл ладонями ее лицо, которое вскоре будет утрачено.
И нырнул в ее плоть.
Как передать экстрасенсорную реальность словами для описания обычных пяти чувств? За все эти годы я не придумал как. Вероятно, это вообще невозможно. Лучшие, нежели мой, умы пробовали. Синестезия — довольно близко, так как предлагает ощущение искаженной перспективы, трансформации приземленного, но в итоге и этот термин тоже не способен отразить суть.
Тем не менее — как еще об этом сказать?
Все вокруг меня исчезло. Первыми я ощутил на вкус здоровье и юность Ханы, бодрящие, как солнечный свет. Я мог бы купаться в нем часами, но усилием воли вырвался. Полнота ее жизненных сил разительно отличалась от ауры больных, стариков и прочих несчастных, сломленных жизнью, на которых я учился. Тот вкус я не мог переносить, вот почему я сейчас использую мой талант так, а не иначе.
Затем я пошел дальше поверхности, окунулся в шум клеточных механизмов, которые собирался изменить. Они гудели в голубом сиянии, перемигивались имбирными огоньками, довольные и счастливые в своем упрямом действе. Я ощущал конфигурацию костей и мышц, плыл вдоль верхней челюсти и вверх по скуловой кости к височной, потом вниз к носовой, добрался даже до хрящика в кончике носа. Убедившись, что полностью познакомился с ее лицом, я инициировал трансформацию.
Один хороший писатель как-то сказал: «Нет искусства без сопротивления материала». Я — по всем меркам художник, и мой материал — один из самых неподатливых. У «пластилина», с которым я имею дело, собственные представления о том, как себя вести, и мои инструкции его возмутили. Реагируя на мои психокинетические тычки и щипки, мембраны искрили, псевдоподии пытались меня оттолкнуть. Но я упорствовал, зная, что победа будет за мной. Я велел расти тут, уменьшиться там. Соберитесь с силами, меланоциты, к бою! Лимфатическая система, отступи! Сальные железы, сдайтесь!
Наконец, удовлетворившись результатом, я всплыл через ее кожу назад во внешний мир.
Солнечный свет болезненно ударил меня по глазам. Я неловко отступил, ноги и руки у меня отяжелели от усталости. Предвидя мою изнуренность, Мэгги меня поддержала.
— Ух-ты! — вырвалось у Ханы. — Что вы сделали? Такое впечатление, что под кожей у меня ползают муравьи.
— Привыкайте, — отозвался я. — Ощущение станет только острее.
Я собрался уходить, но у двери виновато остановился: