Странствия Шута
Шрифт:
Я заставил себя встать на ноги.
– Мне надо идти, - сказал я. Он кивнул, и я зашагал прочь.
Я не ел, не спал, и все у меня болело, но меня это не заботило. Я прошел через кухонную дверь, будто все еще был безымянным мальчишкой, присматривающим за собаками. Шел невозмутимо до тех пор, пока не достиг покоев Дьютифула для частных аудиенций. Когда-то они принадлежали королю Шрюду. Здесь вершилась справедливость, и решения доводились до представителей благородных кровей. В былые времена отсюда принцев отправляли в изгнание, а принцесс, виновных в прелюбодеянии, ссылали в отдаленные владения. К какой судьбе Дьютифул приговорит меня? Я снова спросил себя, зачем
Несмотря на свою значительность, комната была простой. Кресло на возвышении – трон для короля или королевы, вершащих справедливость. Рядом кресло пониже для советника, которого пожелала бы видеть подле себя королевская особа. Еще дубовые стулья с прямыми спинками, выстроенные вдоль стен, для возможных свидетелей совершенного преступления или для жалобщиков. А в центре - коротенькие деревянные перила, отгораживающие низкий деревянный блок, где обвиняемый преклонит колени в ожидании решения своего правителя. Пол был из голого камня, как и стены. Единственным украшением служил огромный гобелен с изображением оленя Видящих, покрывающий стену позади места судьи. В другом конце зала в очаге потрескивало пламя, но тепла от него было недостаточно, чтобы прогнать холод или перебить запах запустения.
Они ждали меня. Дьютифул и Эллиана, принцы Интегрити и Проспер. Неттл и Риддл. Одетая в черное Кетриккен с накинутым от холода капюшоном выглядела постаревшей с нашей последней встречи. Чейд сидел, а рядом с ним, в тяжелой шерстяной шали, будто никогда больше не способная согреться, сгорбилась Шайн. Она жалась к отцу, как ребенок, щеки, нос и лоб все еще горели от перенесенного холода. Лант сидел прямо, по другую руку от Чейда. Чейд смотрел на меня, но его взгляд ничего не выражал. Я увидел также сидящего Олуха, таращившего по сторонам круглые глазки. Король Дьютифул еще не занял своего места, но был одет официально и при короне. Его королева Эллиана повязала вокруг головы прекрасный шарф с вышитыми нарвалами и оленями, а поверх него возложила корону. Смотрелась она мрачно и бесплотно. Неттл переоделась, но все еще выглядела замерзшей и усталой. Риддл, облаченный в баккипский синий с черной отделкой, стоял подле нее. Его рука была для нее защитой, чем никогда не была моя рука. Ее брат Стеди также стоял рядом, будто предлагая ей свою силу.
Я расправил плечи, выпрямился и стал ждать. К моему удивлению вошел кто-то еще. Я обернулся и увидел моего приемного сына Неда, стягивающего с головы шерстяную шапку, его щеки все еще были красными от холода. Постукивая каблуками, быстро вошел Свифт со своим братом-близнецом Нимблом позади. Должны ли они тоже быть свидетелями моего позора и провала? Чивэл, старший сын Баррича, следовал за ними. Проводивший их паж низко поклонился и вышел, прикрыв за собой двери. Никто не произнес ни слова. Чивэл бросил на меня полный скорби взгляд, прежде чем пройти к родственникам. Свифт и Нимбл направились в сторону Неттл, чтобы тоже присоединиться к сестре. Они сгрудились все вместе. Я почувствовал, что Нед смотрит на меня, но не ответил на его взгляд. Он поколебался и тоже подошел к Неттл с братьями.
Я стоял в одиночестве.
Я повернулся к Дьютифулу, но тот следил за дверью. Послышался осторожный стук, и дверь медленно открылась. Облаченная в чинный синий цвет Баккипа, вошла служанка Спарк. А рядом с ней, держась за ее плечо, медленно шел Шут. На нем был черный камзол поверх
Я ждал. Свидетелем подобного я был лишь однажды, когда мне было двенадцать, и то через глазок в стене. Но я хорошо запомнил, как все было. Я знал, что Дьютифул направится к возвышению и займет кресло. Другие устроятся на стульях вдоль стен. А мне будет приказано занять место у перил и объяснить то, что я совершил. И какие допустил ошибки.
Дьютифул глубоко и прерывисто вздохнул. Я, было, подумал, как тяжело для него происходящее, и вдруг сильно пожалел, что поставил его в такое положение. Не тем, что я сделал, а тем, что, не сумев спасти свою дочь, вернулся живым. Он говорил негромко, но голос был отчетливо слышен:
– Думаю, теперь присутствуют все. Сожалею, что мы собираемся таким образом. С учетом обстоятельств, случившееся должно остаться между нами. В смысле, в рамках семьи.
Отсутствие формальностей сбило меня с толку. Он обратился не ко мне, а к Неду, Чивэлу и Нимблу:
– Мы отправили вам весточку, что Пчелку похитили. Сегодня у нас для вас весть еще хуже. Она потеряна для нас.
– Нет!
– тихий голос Чивэла дрожал.
– Что случилось? Как ее забрали, и как такое может быть, что вы не нагнали похитителей?
Нед окинул нас взглядом. Его натренированный голос сорвался, когда он произнес:
– Она была такой маленькой. Такой хрупкой...
Шайн приглушенно всхлипнула. Дьютифул продолжал:
– Фитц, ты хочешь рассказать им? Или лучше я?
Итак. Публичное признание перед вынесением приговора. Подходяще моменту. Дьютифул не занял подобающего места, но я представлял, как должен проходить процесс. Я подошел к ограждению. Оперся руками на перила.
– Все началось за два дня до Зимнего Праздника. Я хотел устроить для Пчелки особенный день. Она…в нашей семье не все было гладко.
Я поколебался. Как много боли должен был я им причинить? Как можно меньше. Чейд, Лант и Шайн достаточно перенесли. В какое бы безвыходное положение они меня не поставили, я их подвел еще больше.
И я взял все на себя. Я не упомянул о недостатках Ланта как учителя, и приглушил жадность и ребячество Шайн. О своих же поступках я говорил без утайки, начиная от вмешательства в историю с собакой до того, как оставил свое дитя на попечение других, пытаясь спасти Шута. Я признал, что отвергал предложения о постоянном присутствии владеющего Скиллом человека в моем доме для передачи сведений в мое отсутствие, и что не видел никакой необходимости в стражниках для охраны поместья.
Я бесстрастно изложил все, что произошло, пока меня не было в поместье. Не остановили меня и задыхающиеся рыдания Шайн. Я говорил о потерянных в Ивовом Лесу жизнях и о всех своих тщетных попытках отыскать Пчелку. Лишь о том, что два допрошенных мною калсидийца подтвердили рассказанное домочадцами Ивового Леса, я говорил скупо. И скрыл, почему те так быстро все выложили. Я признался в том, что принял эльфовую кору и не смог последовать за своей дочерью через камень. А тем, кто никогда не пользовался Скилл-колоннами, я пояснил, что Пчелка была потеряна. Не мертва, нет, не все так просто. Потеряна. Исчезла. Растворилась в потоке Скилла. Все попытки возродить ее провалились.