Странствия Шута
Шрифт:
Я остановился.
– Ты думал, что я сбегу, - немного пугало, сколь многие из моих друзей думали, что я именно так и сделаю.
Он пренебрежительно качнул головой.
– Это закономерно.
– Я поступил так один раз!
Он поджал губы и промолчал. Его пальцы продолжили свой танец.
– Ты можешь видеть свои пальцы?
– Я вижу темное на более светлом фоне. Такое занятие их разминает. Хоть это и больно, - он снова пошевелил ими.
– Фитц. Словами не выразить…
– Нет. Не выразить. Так что давай и пытаться не будем.
В ответ приглушенное:
Пчелка-Пчелка-Пчелка-Пчелка. Думай о чем-нибудь другом.
– Вчера я был рад увидеть тебя вне стен этой комнаты.
– Мне было страшно. Мне хотелось прийти к тебе. И поговорить с Эллианой. Но…что ж. Еще нет. Знаю, что я должен заставлять себя. Я не могу вечно оставаться крысой за стеной. Мне необходимо снова стать гибким и сильным. Чтобы мы могли вернуться в Клеррес и покончить с этим местом. Отомстить за наше дитя, - ярость, ненависть и боль, как внезапно вздымающееся пламя, полыхнули в его голосе.
Я не мог взять его с собой. Сказанная мной правда выглядела скорее ложью.
– У меня нет мужества строить планы сейчас, Шут. Все, что я в данный момент могу – это горевать.
И стыдиться. Я знал это оцепенение. Помнил его с пыточной Регала. Человек застывает в неподвижности, оценивая, насколько сильно он пострадал. И спрашивает себя: «Можно ли двинуться и при этом не умереть?»
– Я понимаю, Фитц. Скорбеть надо. Твоя скорбь – это семя, которое прорастет в ярость. Я подожду, когда ты будешь готов. Хоть мысль о тех, кто страдает там в ожидании нас, печалит меня.
Обратившиеся ко меня глаза были слепы, но я все-таки почувствовал упрек. И категорично отмел:
– Это бессмысленно, Шут. Ты дерешь шпорами дохлую лошадь.
– Тогда в тебе не осталось никакой надежды?
– Никакой, - я не хотел об этом говорить.
– Я думал, что ты непременно шагнешь за ней, - в его голосе прозвучала боль от замешательства, вызванного отсутствием жажды мести с моей стороны.
– Я шагнул бы, если б смог. Я принял чай из эльфовой коры, чтобы стать невосприимчивым к их туманной магии. Что перекрыло мой Скилл. Я больше не могу пройти через Скилл-колонну, тогда как ты можешь.
Его пальцы прервали танец. Он потер рубцы на их кончиках и поправил:
– Ах, но я мог когда-то.
– А теперь никто из нас не может.
– Но твоя неспособность пройдет. Твой Скилл вернется.
– Думаю, что так и будет, хоть и не уверен. В некоторых старых свитках говорится об полном подавлении Скилла в тех, кто использовал его в неправедных целях. И для этого применялась эльфовая кора.
– Сколько ты принял?
– Две дозы. Одну дозу обычной коры. И одну - коры с Внешних Островов. Я думаю, что эффект пройдет. Единственное, что не могу сказать точно, как много времени это займет.
Он помолчал немного.
– Я хотел, чтобы первую часть нашего путешествия в Клеррес мы прошли через камни, как когда-то сделали мы с Прилкопом, - он был подавлен.
– Кажется, ты уже все спланировал.
Блики огня причудливо разукрасили его кожу, когда он покачал головой:
– Нет. Спланировал
– Неужели?
– Да. Мы отправимся от темниц Баккипа. Я узнал от Эша, что пару раз ему было приказано ждать возвращения лорда Чейда в определенном коридоре. Однажды он подкрался и, заглянув за угол, увидел своего мастера выходящим из каменной стены. Стены с руной.
– Она ведет к Аслевджалу.
Шут раздраженно фыркнул:
– Ты мог хотя бы сделать вид, что удивлен.
Осознание пришло внезапно, будто поднялся занавес. Разговорами о мести и дороге в Клеррес он старался отвлечь меня от моей скорби. Старался поднять меня над болью, которую мы перенесли. Я попытался придумать что-нибудь новое, о чем мог бы ему поведать.
– Это стало частью падения Чейда. Его любопытство. Он использовал камни слишком часто, отправляясь в Аслевджал, чтобы порыскать по коридорам в поисках информации о Скилле. Он не соблюдал меры предосторожности и советы делать между перемещениями перерыв по крайней мере в три дня. Он уходил и возвращался за одну ночь, а иногда делал это в течение нескольких ночей подряд.
– Никакое любопытство не заманило бы меня обратно в то место, - проговорил Шут, и в его голосе отразилась тень давнишнего ужаса. Огонь затрещал, и мы оба вспомнили пережитое там.
– И все же ты бы вернулся туда, если этого требует первая часть нашего путешествия в Клеррес?
– Вернулся бы. Это мое решение. И необходимость.
Я ничего не ответил. Огонь разговаривал в тишине, шипя и потрескивая, когда наталкивался на жилки с древесным соком.
– Что ж, очень хорошо, - сказал наконец Шут.
– Раз ты не будешь планировать со мной это, то что тогда ты собираешься делать, Фитц? Какие твои планы на остаток твоей жизни?
Он коротко пренебрежительно хмыкнул и поинтересовался:
– Что будешь делать завтра?
Мне будто опрокинули на голову ушат холодной воды. Что я буду делать? У меня не было ни женщины, о которой я бы заботился и которую бы защищал, ни ребенка, которого надо было растить.
– Я только что с кровати встал. Я даже не знаю, чем буду заниматься сегодня.
Он нахмурился.
– Сейчас утро? Не поздняя ночь?
– Утро. Рассвет.
Еще один день без Пчелки. А ночью будет очередная такая же ночь. И завтра меня ждет еще один пустой рассвет. Что же мне делать со своей жизнью теперь? Я знал. Но это был выбор, о котором я не собирался никому рассказывать.
Ее присутствие я ощутил за мгновение до того, как откинулся гобелен. Я смотрел, как угол отходит в сторону, и появляется Спарк в своем аккуратном платье баккипского синего цвета. Сегодня на ней был маленький белый чепец, отороченный кружевом и украшенный синими же костяными пуговицами. Красивая девочка, которая вырастет в прекрасную женщину.
Какой никогда не станет Пчелка.
– Прошу простить меня, сир. Я отнесла в вашу комнату поднос с завтраком и оставила его там. Но…
Она колебалась, и я знал, в чем проблема. Меня там не было, и моя постель была не разобрана.