Странствующий рыцарь
Шрифт:
Дар подбросил птицу в воздух, и она неуклюже взлетела сквозь спутанные ветви, поднявшись высоко в небо. А Дар схватил другого стервятника, сидевшего на ветвях, растущих из посоха…
Когда первые лучи зари осветили землю, десять черных птиц летели на запад. Вылетев из леса, они разлетелись в разных направлениях, осматривая землю внизу.
Дар видел все, что видели они, и облизывал губы в предвкушении.
* * *
Мрачный и усталый, до сих пор чувствуя зловоние горелого человечьего мяса, Калар смотрел на темную тень леса, протянувшуюся на горизонте.
С каждой ночью он разрастался все дальше в земли Бордело, подползая, словно гигантский чудовищный зверь, захватывая поля и поглощая близлежащие деревни.
После той первой ночи, когда зверолюды напали в первый раз, воины герцога Альберика обнаружили, что за ночь линия деревьев приблизилась к их лагерю на двести ярдов. Колючие шиповники и тернии разрастались, вцепляясь в землю и предшествуя зловеще темнеющим деревьям.
Казалось, будто деревья ночью сами вылезли из земли и переползли ближе к лагерю. Словно щупальца некоего громадного слепого чудовища, деревья выпускали неровные отростки и побеги, разрастаясь и захватывая поля, которые крестьяне обрабатывали здесь поколениями. И хотя днем деревья снова были неподвижны, даже проезжать поблизости от них было жутко. Древние каменные ограды, когда-то защищавшие поля, были разрушены корнями и ветвями, словно столетнее разрастание леса произошло за одну ночь.
Эти деревья не были здоровыми: их стволы и корни были страшно искривлены, словно в мучительной боли. Смола сочилась с них, как темная кровь, их уродливые корявые ветви тянулись к небу, будто в безмолвной агонии.
Трупы зеленокожих, убитых лишь день назад, были раздавлены толстыми корнями деревьев, которым, чтобы вырасти настолько, должны были потребоваться десятилетия. Сломанные копья и щиты поглощались зарослями, словно остатки битв древних времен, а не боя, случившегося день назад.
Даже поля, которые еще не успели зарасти лесом, уже покрылись маленькими ростками, самые мелкие из которых были не более дюйма высотой, но многие уже доставали до спины лошади. Заросли колючего шиповника и терна захватывали открытые пространства; живые изгороди, которые десятилетиями аккуратно подрезались и выравнивались, стали неконтролируемо разрастаться с ужасающей скоростью.
Тела и оружие рыцарей, погибших в ту страшную ночь, пытались достать из этих непроходимых зарослей, насколько это было возможно, и подготовить к отправке в их родовые владения для похорон с почестями, но многие убитые так и не были найдены.
Крестьяне старались изо всех сил найти тела своих погибших господ под переплетениями колючих ветвей и корней, но многим пришлось удовольствоваться, найдя лишь разбитый щит или шлем, чтобы вернуть их в поместье своего лорда. Тела их повелителей остались навсегда в смертельной ловушке Шалонского леса.
Никто не мог понять, почему лес вдруг начал так разрастаться. По приказу герцога были разожжены костры и направлены команды лесорубов с целью заставить лес вернуться в прежние пределы.
Однако это ни к чему не привело. Огонь отказывался разгораться, а все усилия лесорубов казались смехотворно медленными по сравнению с тем, как разрастался лес. Казалось, что напротив, эти усилия только еще больше раздразнили лес, и там, где было срублено хоть одно
Каждую ночь, как только солнце опускалось за горизонт, листья и ветви деревьев начинали дрожать и шелестеть, даже когда не было ветра. Казалось, что лес просыпается от сна и потягивается. Каждую ночь усталые и напряженные рыцари стояли на страже, наблюдая за лесом, ратники шептали молитвы и творили знамения, чтобы отогнать злых духов. Когда опускалась тьма, холодная и враждебная, лес начинал разрастаться снова, будто дьявольская раковая опухоль, проникая еще глубже в земли Бордело.
«Где же он остановится?», думал Калар, невольно испытывая ужас при взгляде на зловещий темный силуэт леса, простершийся на горизонте. Каждую ночь лес захватывал новую сотню или две ярдов.
Сколько времени понадобится, чтобы он захватил всю Бретонию?
Всего лишь несколько лет? Эта мысль внушала ужас.
Он увидел черную птицу, кружившую высоко в небе.
Где-то вдалеке завыли волки.
ГЛАВА 10
Калар сердито зарычал и повернулся на другой бок. Уткнув одно ухо в подушку, набитую гусиным пухом, и зажав рукой другое, он тщетно пытался заглушить громкие звуки, которые издавали его брат с очередной любовницей. Он не знал, с какой девкой на этот раз развлекается Бертелис, и вообще-то ему было на это плевать. Все, что сейчас заботило Калара — что он очень устал, и ему не давали выспаться.
Кто бы ни была эта девчонка, похоже, она наслаждалась процессом, ее стоны и вздохи становились все громче, их дополняло животное рычание Бертелиса и стук и скрип, издаваемые его койкой.
Не в силах выносить это больше, Калар отбросил одеяло и встал.
Резкими злыми движениями он оделся, набросив поверх нижнего белья красно-синий табард. Услышав движение, Бертелис, покрытый потом, оторвал взгляд от лежавшей под ним обнаженной темноволосой девушки.
— Что? — спросил он, но Калар лишь бросил на него яростный взгляд.
Девчонка под Бертелисом застонала, как неупокоенный дух, и Калар, выругавшись сквозь зубы, встряхнул головой и вышел из палатки.
Двое ратников, стоявших на страже снаружи, вытянулись, когда Калар прошел мимо них, но рыцарь не обратил на них внимания. Он вышел из палатки, и ему было все равно куда идти, лишь бы куда-нибудь подальше отсюда. Его руки были сжаты в кулаки, и крестьяне шарахались в сторону, увидев выражение его лица.
Было, наверное, около трех часов утра, а он, до предела усталый, лишь полчаса назад вернулся из патруля. Отвратительный запах горелого человечьего мяса все еще не выветрился из его одежды, но Калар был настолько измучен, что сразу завалился спать. Однако едва он засыпал, как пугающие навязчивые видения начинали осаждать его усталый разум, и Калар в испуге просыпался. Ему виделись кружившие в небе черные птицы и темный угрожающий лес.
Из тумана, окружавшего деревья, вдруг появилось бледное лицо его давно потерянной сестры. Она была ребенком, такой, как он ее запомнил, хотя сейчас ей должно быть уже двадцать лет. Она пыталась говорить с ним, но ее губы не двигались, и Калар не понимал ее слов. Она будто шептала, но слишком тихо, чтобы расслышать, и Калар проснулся, чувствуя разочарование и бессильную злость. На самом деле, он сомневался, что смог бы заснуть, даже если бы Бертелис не развлекался с девкой на соседней койке.