Страсть к размножению
Шрифт:
И тяжелый балкон упадет.
Д. Хармсу.
1.
Ходили по дому
Арнольдик и Петя
С кухаркиным ломом
И тетиной плетью.
Руками за лацкан
Был взят дядя Вася,
И прадед с кулацким
Обрезом не спасся.
– Не бойсь - дело в шляпе,-
Простукал ногами
Задержанный папа
Задержанной маме.
Арнольдик оскал
Применял
А Петя искал
И прощупывал стены.
Открыли комоду
Его подбородки -
Нашли бутерброды,
Лимоны и водку;
Хранимые с лета
На будущий праздник
Четыре конфеты
В пластмассовой вазе,
И пир закатили
Без слез, и без фальши
Улов поделили
И двинули дальше.
Ходили по дому
Арнольдик и Петя,
И били знакомых
Веселые дети.
2.
Дети опускались вниз
С ломиком железным.
Быстро дети добрались
До глубин подъезда.
Петя просто так упал,
А Арнольд отважно.
В нашем доме есть подвал -
Это знает каждый.
Так и бились - кто как мог -
Час, по крайней мере -
Вот уж позвенел звонок
По железной двери.
И. Бродскому
Сейчас ли, потом ли - вечно
Слова подставляют плечи:
Крой грудью, если крыть есть что,
И матом, если крыть - нечем.
Когда впиваются в лужи
Острые звездные клещи,
Слова выползают наружу
Из черных провалов и трещин.
Они появляются сзади,
Они выползают из ручек,
Они лежат на бумаге -
Их можно сгрести в кучу,
Считать, что стал их выше,
И даже назваться словом -
Если оно не из бывших,
Если оно не готово.
Слова не имеют родин,
Жилья и любимых женщин,
И только бессмысленно ходят,
И то - все меньше и меньше.
Слова остаются дома -
В домиках с маленькой крышей,
Когда умирает слово,
Его фамилию пишут.
Слова пишут руками -
Нервными пальцами ночью,
Слова вырубают на камне,
Слова оборвет троеточье.
И. Анненскому.
Когда пустели, будто зал,
Картины в рамах, и оттенок,
Как зыбкий голос, исчезал,
Раздваиваясь в черных стенах,
Свеча ослепла умирать,
Свисая с потолочных досок,
Лучиками света, будто носом,
Радиально тыкаясь во мрак.
Пламя прижималось к доскам пола
Ослабевшим выцветшим концом,
Лучик с хирургическим лицом
Ставил
С пола поднимал свои бока
Вязкий и качающийся ритм,
А свеча свисала с потолка
Красным закопченным сталактитом.
Колдовали, каркали в пыли,
И на стол кидали звоны денег...
До сих пор развернутые тени
Отрывают руки от белил.
Похотливо каменные плиты
Жмутся друг на друга в уголке,
А свеча висит на потолке
Одиноко скомканная в слиток.
А свеча свисает надо льдом,
Омрачая треснувшие стены,
И опять унылые сирены
Освещают длинный коридор.
И теперь Джузеппе с Айболитом
Вспоминают с рюмкою в руке,
Что свеча висит на потолке
Красным закопченным сталактитом.
Н. Заболоцкому.
Сиденья дрожали припадками стука
И зал бесновался, как злой пионер.
Басист извлекал из-за пазухи звуки,
И, будто лимонки, швырял их в партер.
И, звуки, осев друг на друга телами,
Вылазили в двери, как черная нить,
А клавиши белыми злыми зубами
Звенели о пальцы, стремясь укусить.
Меняла наклоны под светом ударов
Лохматая тень на далекой стене.
Над сценой рывками летала гитара,
Таская солиста, прилипшего к ней.
И тут же раздувшийся зад саксофона
Попукивал в маленький нос микрофона.
Из тюбика флейты вылазили пастой
И шлепались ноты гармоний губастых...
И воздух был порван, измят и размазан,
И воздух лежал на плечах, как матрас.
Механический рот модулировал фразы
И облизывал взгляды накрашенных глаз.
Всё кончилось светом - шумяще и резко,
Вокруг наступил вечереющий день,
Нас вынесло в двери на лезвии всплеска,
Нас вынесло в двери и бросило в тень.
Со скрипом крутилась земля под ногами,
Росли обороты погнутой оси,
Мы шли и курили густыми глотками,
И ветер сметал по асфальту такси.
А. Пушкину.
Над мухоморьем дым зеленый,
Там пузырится пенопласт,
И кот, больной и обреченный,
Лежит, одев противогаз.
Лежит - опущен, обессилен,
Поник кудрявой головой,
И смысл по улицам извилин
Бежит, как курсор под строкой.
Бежит вперед - и все понятно,
Бежит обратно - ничего,
И лес, туманный и невнятный,
Шуршит с ошибкой речевой.
Всё отшумит, и словом "лебедь"
Поименует птицу бог;