Страсть в ее крови
Шрифт:
Глава 5
Коляска остановилась у хозяйского дома поместья Малколма Вернера, но Ханна слишком вымоталась, слишком пала духом, чтобы по достоинству оценить красоты «Малверна».
Она словно в тумане слышала, как Вернер кликнул слуг, затем ей помогли подняться, почти что понесли по широкой лестнице в спальню. Она безучастно стояла, пока ласковые руки раздели ее и обмыли ее усталое, истерзанное тело теплой водой и вытерли мягким полотенцем. Ханну обступили темнокожие лица, охавшие и ахавшие при виде шрамов и свежих ран у нее на спине. Спину ей
Ханна проснулась от лившегося в комнату солнечного света. Сквозь москитную сетку она увидела чуть колыхавшиеся от ветерка кружевные занавески на открытом окне. Она сквозь сон слышала доносившиеся с улицы звуки. Где-то смеялся ребенок. Ханна была растеряна и не совсем понимала, где находится, она очень смутно помнила события прошедшей ночи. Не успев собраться с мыслями, Ханна снова заснула.
Когда она проснулась во второй раз, то увидела, что с каждой стороны кровати на нее смотрит любопытное темнокожее лицо. Москитную сетку убрали. Ханна просыпалась долго, она приподнялась, чтобы получше разглядеть своих нянек, принявшихся негромко хихикать, увидев, что она очнулась. Как только Ханна села, раздался громкий стук в дверь, которая тотчас же распахнулась, и вошел Малколм Вернер. Ханна сразу же ясно вспомнила минувшую ночь, и к ней вернулись опасения и страх.
В то же мгновение она поняла, что лежит на кровати совершенно голая, и подтянула на себя одеяло, чтобы прикрыть грудь.
Лицо у Вернера было суровое, и опасения Ханны еще больше укрепились. Она ожидала худшего, не зная, в чем оно может выражаться.
– Сударыня, служанки мне сказали, что у вас на спине шрамы, – резко проговорил Вернер. – Это правда?
Ханна молча кивнула.
– Кто так чудовищно с вами обошелся? – Голос его звучал спокойно и сдержанно, но она уловила в нем неподдельную ярость.
Какое-то мгновение Ханна медлила с ответом, хлопая глазами и делая вид, что не совсем проснулась, но она прекрасно услышала вопрос. Как много можно рассказать этому человеку? Если он узнает, что она сбежавшая от хозяина служанка по договору, вернет ли он ее к Стритчу?
Впервые в жизни Ханна поняла, что сама должна сделать выбор, от которого зависит ее судьба. Может, пойти на хитрость и соврать? Или выложить всю правду? И что из этого для нее выгоднее?
Размышляя подобным образом, Ханна из-за полуопущенных век разглядывала Малколма Вернера. Минувшей ночью, даже пребывая в смятении, она уловила в этом человеке какую-то необъяснимую печаль. Теперь Ханна в добавление к ней почувствовала еще и мягкость, доброту и понимание. И сразу же решила рискнуть и рассказать правду.
– Я служанка по договору, – просто ответила она. – Когда вы нашли меня на дороге, я оттуда сбежала.
Похоже, Вернер на минуту растерялся.
– Мне не очень нравится такая система, – наконец, сказал он. – Но договор нужно соблюдать. Рабство мне тоже не
– Отчим, сэр.
Казалось, Вернер был ошеломлен.
– Отчим! Почему, позвольте спросить?
Ханна опустила глаза.
– Он бедный человек, сэр, у него много долгов и он очень любит выпить. А еще он жестокий и сам бы плохо со мной обращался, если бы не мама, которая меня защищала…
И тут ее словно прорвало, она рассказала все с самого начала, с замужества матери за Сайласом Квинтом и до того момента, как он отдал ее в услужение Амосу Стритчу и о его невыносимом обращении.
– Он бил меня не кнутом, а суковатой палкой, которую иногда носит с собой. У Амоса Стритча сильная подагра…
Малколм Вернер с ужасом слушал, гнев его становился все сильнее. Примерно на середине рассказа Ханны он присел на прикроватную скамеечку для ног. И вскоре, сам не вполне того понимая, взял руку Ханны в свои ладони и время от времени ее поглаживал, словно отец, успокаивающий плачущего ребенка.
Ханна закончила свой рассказ, горько плача, почти ничего не чувствуя от пережитых ею невзгод.
Внимательно слушавший и рассматривавший Ханну, Вернер действительно почувствовал к ней отеческое участие и вместе с тем восхищался ее красотой. Даже со спутанными волосами и красными от слез глазами Ханна была чрезвычайно привлекательна. Время от времени, взволнованная собственным рассказом, она не замечала, как одеяло соскальзывало с ее пышной груди, и Вернер ощущал возбуждение, которого не чувствовал уже много лет. «Страсть, – подумал он, – спустя столько времени и в моем-то возрасте?» И тут же ответил на свой вопрос: «То, что мне шестьдесят лет, вовсе не значит, что все страсти во мне умерли!» Вернер тотчас устыдился своих мыслей и отогнал их подальше.
Рассказ Ханны привел его в ужас.
– Этот Амос Стритч – мерзавец, первостатейный негодяй! – в ярости воскликнул Вернер. – Нужно заставить его поплатиться за то, что он с вами сделал. Его надо отхлестать кнутом, и я бы сам этим занялся, если бы не слабое здоровье. Я знаю, что у отданных в услужение участь незавидная, но есть закон, наказывающий за жестокое обращение и довольно сурово. Многие отданные в услужение этого не знают. Но я обладаю в Уильямсбурге кое-каким влиянием и сделаю так, чтобы Амос Стритч жестоко заплатил за содеянное!
Первым порывом Ханны было полностью с ним согласиться. Ей бы очень хотелось посмотреть, как наказывают Амоса Стритча. Сама мысль о его страданиях наполняла ее сердце радостью. И все же…
Ханна не могла не заметить интерес Вернера к ее персоне, блеск в его карих глазах, вяло опущенные веки, чувственный изгиб пухлых губ. Хотя опыт общения с мужчинами у нее был крайне невелик, она уже узнала, насколько легко в них воспламенялась страсть при виде красивого женского тела. Она быстро просчитала, что может выиграть от реакции Вернера на свою красоту.