Страсть в ее крови
Шрифт:
Конечно, так было не всегда. Двадцать три года назад Вернер купил свои первые двадцать гектаров земли и построил небольшой неказистый домик, где поселился вместе с Мартой. В этом домике в том же году родился Майкл. Тогда Вернер был в самом расцвете сил, ему только что исполнилось сорок, он был крепок здоровьем, энергичным, способным и желавшим работать от зари до зари, если понадобится.
В Англии Вернер был из джентри, нетитулованного мелкопоместного дворянства, из довольно небогатого рода (по крайней мере по тамошним меркам), и почти не знал, что такое тяжелая работа, и вообще ничего не знал
Вернер одним из первых осознал все преимущества выращивания табака и занимался исключительно этим делом. Он также одним из первых понял, что постоянное выращивание табака на одном и том же поле быстро истощает землю. Положение о севообороте еще со Средних веков было в Англии основой сельского хозяйства, но на новых землях о нем мало что знали.
Вскоре Вернер понял, что земля дает хороший урожай примерно в течение семи лет, прежде чем истощится, и тогда ей следует дать отдохнуть и держать под паром около пятнадцати лет. Это означало постоянное приобретение новых угодий. Первоначальные двадцать гектаров превратились в сорок, а потом в несколько сотен, пока он не стал одним из самых крупных землевладельцев в Вирджинии. Предусмотрительность и проницательность Вернера принесли большие плоды.
На исходе семнадцатого года он смог построить «Малверн» – дом, который должен был стать достопримечательностью окрестностей Уильямсбурга.
Вернер намеревался устроить пышный бал по поводу окончания строительства «Малверна», да такой, о котором вспоминали бы еще многие годы. Однако не успела семья перебраться в новый особняк, как Марта заболела и вскоре умерла от болотной лихорадки…
Трагическая и совершенно неожиданная смерть жены повергла Вернера в глубокую депрессию, от которой он так и не смог оправиться… Разумеется, «Малверн» никогда больше не радовал его, хотя хозяин им очень гордился.
Майклу было почти семнадцать, когда умерла его мать. Это был высокий, ловкий и симпатичный юноша. Сын стал для Вернера смыслом жизни, и позднее он понял, что именно сын не дал ему окончательно погрузиться в пучину отчаяния, а возможно, и не сойти с ума…
В характере Майкла присутствовал бунтарский дух, который озадачивал и злил Вернера. Мальчик обладал безрассудным, взрывным характером и проявлял мало интереса к плантаторству. Было вполне естественно ожидать, что его единственный сын возьмет в свои руки бразды правления фамильным имением и хозяйством. В Англии это воспринималось как должное.
Майкл поступал наперекор отцу на каждом шагу. Когда Вернер заставлял его сопровождать себя в инспекцию плантаций, сын делался угрюмым и молчаливым, усваивая очень мало из того, чему должен был научиться.
Ему куда больше нравилось проводить время в Уильямсбурге, предаваясь игре и, как подозревал Вернер, интрижкам с женщинами. К тому времени, как ему исполнилось двадцать, Майкл пропадал из дома на несколько дней. Вернер понимал, что у юноши играет молодая кровь, и старался быть снисходительным, веря в то, что со временем Майкл остепенится.
Но этого не произошло. Майкл безрассудно швырялся
Развязка наступила на праздновании двадцать первого дня рождения Майкла. Вернер планировал закатить роскошный бал, пригласив на него соседей-плантаторов. Бал должен был стать грандиознейшим из празднеств, которые только видывал «Малверн». Таким, как тот, что задумывался ранее по случаю постройки «Малверна», и тот, что пришлось отменить из-за безвременной кончины Марты. Рабы из прислуги, а также с полей пребывали в радостном настроении, и Вернер разрешил им устроить собственный праздник.
За ужином вино лилось рекой, а также после ужина во время бала. Даже несмотря на свою репутацию, Майкл считался идеальной партией для потенциальных невест, и в тот вечер он много танцевал. Но ближе к ночи он опьянел и сделался угрюмым, дерзким и грубым с гостями.
Поскольку у сына был день рождения, Вернер старался не обращать внимания на недопустимое поведение сына до определенного момента. Но когда один из гостей обиделся и уехал, а негодующая дама, чей огромный бюст плыл перед ней, словно форштевень корабля, подошла к Вернеру и пожаловалась, что Майкл позволил себе вольности с ее дочерью на темной веранде, Вернер понял, что нужно употребить власть.
Он нашел Майкла освежавшимся из коньячной бутылки у сервировочного столика в бальном зале. Он хотел сделать сыну выговор за недостойное поведение. Сделав над собой усилие, Вернер обуздал свой гнев и обнял сына за плечи, сказав:
– Майкл, думаю, сейчас самое время, чтобы ты получил подарок на день рождения.
Майкл пробормотал себе под нос что-то нечленораздельное.
– Что, сынок?
– Неважно… Отец. – Майкл тряхнул головой, ему на лоб упала черная прядь волос. – Ты сказал – подарок на день рождения?
– Да. Надо выйти на улицу.
Когда они дошли до конюшни, Вернер понял, что подарок не станет особым сюрпризом для Майкла. Сын любил лошадей, которые для него были одной из привлекательных сторон жизни на плантации, и был прекрасным наездником.
За несколько недель до этого их пригласили на воскресный ужин на соседнюю плантацию. У ее владельца было увлечение – он разводил хороших верховых лошадей. Майклу сразу же понравилась одна из них – горячий вороной жеребец, только что достигший зрелости. Огромный конь был чернее безлунной ночи, за исключением белой звездочки между глаз. Его звали Черная Звезда.
При виде великолепного скакуна Майкл просиял, и на мгновение Вернер вспомнил, каким славным мальчишкой некогда был его сын.
Майкл пошел к стойлу Черной Звезды, мурлыча себе под нос:
– Ах ты, черный красавец! Ах ты, мой милый!
– Осторожнее, парень, – сказал тогда владелец конюшни Барт Майерс. – Этот коняга с норовом, боюсь, у него зловредный нрав. Недели две назад он укусил меня за руку почти до кости.
Не обращая внимания на его слова, Майкл продолжал идти к стойлу, что-то мурлыча и вытянув вперед руку. Конь ржал и всхрапывал сквозь раздувающиеся ноздри, потом встал на дыбы, рассекая копытами воздух.