Стратегия Банкрофта
Шрифт:
Саттон протянул сенатору распечатку последнего сообщения, пришедшего по электронной почте.
– Генезис обещает предоставить нам информацию – в том числе, имена, даты, возможных свидетелей и соучастников. Весьма ценный подарок.
– Ты знаешь мою точку зрения: всегда смотри дареному коню в зубы. Но если конь невидимый, заглянуть ему в рот довольно проблематично, ты не находишь?
– От такого предложения нельзя отмахнуться. Оно слишком заманчивое. Имеет слишком большую ценность. Самим нам ни за что не раздобыть информацию такого рода, какие бы орды следователей мы ни бросали в дело. А так нам предоставляется возможность раскрыть
– Или же мы окажемся под проливным дождем в одних рубашках. Я хочу сказать, не исключено, что все это не более чем небывалый розыгрыш.
– Информация очень полная. Слишком много деталей, которые можно проверить – и которые уже проверены.
– Ты же знаешь, что в политике есть правило: всегда проверяй источник информации. Мне не нравится общаться с д'yхами. От этого у меня происходит несварение желудка. – Сенатор Керк пристально посмотрел на Саттона. – Я должен знать, кто такой этот Генезис. Намечается ли у нас какой-либо прогресс в его поисках?
Саттон нервно пожал плечами.
– Мы находимся в весьма неловком положении. В нормальной обстановке эту задачу следовало бы переадресовать следственным и шпионским ведомствам. Вот только сейчас деятельность именно этих ведомств вы и изучаете.
Керк выругался себе под нос.
– Готов поспорить, кое-кто из этих ублюдков сам с превеликим удовольствием схватил бы за горло этого Генезиса.
– Ходят слухи, – боязливо заметил глава его администрации, – что Генезис предоставляет возможность взглянуть на него… тем, кто готов заплатить за это своей жизнью. Но таких любопытных встречается совсем немного.
– Господи, надеюсь, ты просто меня разыгрываешь. – Сенатор улыбался, но его глаза оставались серьезными. – А вот Генезис, хочется надеяться, нет.
Похлопав себя по солидному брюшку, Хавьер Соланас допил пиво и, поставив кружку на стол, обвел взглядом присутствующих, приходя к выводу, что еще никогда не был таким счастливым и вообще далеко не каждому из живущих на земле дано испытать подобное счастье.
Его скромное ранчо в окрестностях Пайсанду не представляло из себя ничего необычного; в Уругвае найдутся тысячи более крупных и процветающих. Но Соланас сделал все это своими собственными руками, собрал из трех небольших клочков земли – он, сын пастуха! Нынешние торжества посвящались даже не ему; виновницей была его жена Елена, с которой он прожил уже сорок лет, – именно она праздновала сегодня свой день рождения. Но так было даже лучше. Это означало, что гордость, переполняющая Соланаса, не могла вызвать ничьих завистливых взглядов. Впрочем, самые черные завистники не смогли бы сказать про Елену ничего дурного. Пятеро детей – три девочки и два мальчика, Елена родила и воспитала их, и теперь все они уже взрослые, все обзавелись собственными детьми. Из трех зятьев двое Соланасу по-настоящему нравятся! Ну где еще найдется такой счастливый человек?
Стол был заставлен тарелками и блюдами, наполовину опустевшими. Ломти замечательной уругвайской говядины, зажаренной в полусладком вине и приправленной острым чесночным соусом. Любимое блюдо Хавьера, приготовленное им самим: нежная морсилья дулце, колбаса с кровью, с каштанами и изюмом. Фаршированный сладкий перец, дело рук Елены. Гости с аппетитом отведали всего. Обильно запивая пивом.
И каким светом озарилось милое лицо черноглазой Елены,
– Ну зачем такие расходы! – воскликнула Елена, однако ее сияющее лицо красноречиво говорило: «Как хорошо, что ты это сделал!»
Вот что значит быть настоящим мужчиной: находиться в окружении своих детей, всех возрастов, детей и внуков, иметь возможность накормить их так, что никто не может больше запихнуть в рот и маленький кусочек! Да, неплохо для сына пастуха!
– Предлагаю тост! – перекрывая гомон голосов, воскликнул Хавьер.
– Ты уже произносил семь тостов подряд, – заметила его дочь Эвита.
– Папочка! – заговорила ее старшая сестра Мария. Она кормила младенца, присматривая за ребенком постарше. – У нас закончилось детское питание. Педро обожает морковное пюре.
– У нас закончилось пиво, – подхватил муж Эвиты Хуан.
– И «Пепси» больше не осталось! – воскликнула Эвита.
– Я съезжу за продуктами, – вызвался Хуан.
– На чьей машине? – спросил Хавьер.
– На вашей? – глуповато ответил вопросом на вопрос Хуан.
Хавьер указал на три пустых бутылки из-под пива рядом с тарелкой Хуана.
– Я сам съезжу, – сказал он.
– Не надо, – попыталась остановить его жена.
– Я вернусь через пять минут. Вы ничего не заметите.
Поднявшись из-за стола, Хавьер направился к двери. Когда они с Еленой только поженились, живот у него был плоским, плоским, как пампасы; сейчас же ему приходилось сделать усилие, чтобы увидеть собственные ноги. Елена говорила ему: «Это хорошо, когда хорошего человека много» – но Хавьер подумывал о том, что ему неплохо было бы больше двигаться. Глава семьи имеет свои обязательства. Он должен подавать пример.
Зайдя в выкрашенный зеленой краской гараж – переоборудованный из старого курятника, чего никто бы не сказал, – Хавьер закрыл за собой узкую дверцу и включил свет. После чего нажал кнопку пульта управления воротами.
Ничего не произошло. Он нажал кнопку еще раз. Опять ничего. Придется поднимать створку ворот вручную. Шагнув вперед, Хавьер почувствовал себя как-то странно. Он сделал вдох, еще один. Но сколько он ни дышал, ему никак не удавалось отдышаться.
Свет, моргнув, погас. Хавьеру это показалось странным. Он чувствовал, что сознание его покидает, что он, теряя контроль над своими мышцами, медленно оседает на бетонный пол. Словно со стороны, он увидел себя лежащим неподвижно: свою плоть, кровь, кости. Увидел муху, усевшуюся ему на лоб, других мух, прилетевших следом, чтобы полакомиться им. Почувствовал, что скоро больше ничего не будет чувствовать. Должно быть, это сердечный приступ, так? Или апоплексический удар? Но ему казалось, все произойдет иначе. Хотя он особенно не задумывался над неизбежностью смерти.
Его мысли закружились, стали разбегаться в разные стороны. «Так, значит, вот на что это похоже, – подумал Хавьер. – Жаль, что я не могу вернуться к остальным и рассказать им. На самом деле все не так уж и плохо. Главное – не бояться темноты».
Его сознание испарилось, словно утренняя роса, и мухи слетелись плотным облаком.
Двое мужчин, прячась на краю поля, засеянного пшеницей, наблюдали за происходящим в бинокли.
– Как ты думаешь, он почувствовал боль? – спросил один из них.