Стратегия обмана. Политические хроники
Шрифт:
И тогда архиепископ Ромеро снова поехал в Рим. Он вручил папе меморандум, где были имена сальвадорцев, пострадавших от правых террористов и властей: 1531 арестованный, 205 пропавших без вести, 896 погибших, в том числе и одиннадцать священников.
Когда архиепископ вернулся в Сальвадор, то во время одной из проповедей он прямо и недвусмысленно обвинил новую власть в терроре против своего народа.
Он написал письмо американскому президенту Картеру, и призывал его наложить запрет на военную помощь сальвадорской хунте и упразднить эскадроны смерти. Архиепископ просил президента дать обещание не вмешиваться в дела далекой для него
Но самый набожный президент в истории США, который каждый свой день начинал с молитвы, ничего не ответил на просьбу архиепископа увидеть и в сальвадорце человека. Государственный секретарь напротив, написал, что США посылают и будут посылать оружие в Сальвадор именно для защиты прав человека и принципов демократии. Вот такое мерзкое двоедушие.
Ночью Манолу переполошил звонок из Рима. Это был Матео.
— Не спрашивай меня, откуда я это знаю, — отчеканил он, — но на архиепископа Ромеро в Сан-Сальвадоре готовится покушение.
— Как?! — воскликнула Манола, от потрясения прикрыв ладонью рот.
— Очень просто. Как убили одиннадцать священников, так хотят убить и его.
— Откуда ты знаешь?
— Манола, я должностное лицо, не вынуждай меня…
— Нет, ты скажи, откуда.
И Матео сдался:
— Из Сальвадора. По каналам нунциатуры это сообщение пришло в Ватикан. Один доброжелатель, который видел меня с архиепископом, передал мне это сообщение на словах. Всё очень серьёзно, сестра. Прошу тебя, предупреди архиепископа. И сама будь осторожнее, моё сердце и так болит за тебя уже долгие годы не переставая, не давай мне повода ещё больше страдать.
Наутро Манола прибежала в приёмную архиепископа и с порога выложила всё, что узнала о покушении. На лице архиепископа Ромеро не было ни испуга, ни озабоченности, только лёгкая улыбка отпечаталась на его губах. Он сам принялся успокаивать Манолу, говорить, что на всё воля Божья, и не стоит бояться неминуемого — ведь все люди смертны, разве не так?
— Если они убьют меня, я воскресну вновь в людях Сальвадора, — такими были его слова.
На воскресной мессе архиепископ снова произнёс обличительную проповедь и ещё раз призвал хунту вспомнить о её собственных обещаниях и провести, наконец, аграрную реформу в стране. Люди должны перестать платить латифундистам за аренду земли частью выращенного урожая, как делалось это в средневековье. Теперь в Сальвадоре не так много крестьян и каждый из них, наконец, может стать собственником хоть малой, но своей части земли — латифундистам от этого не сильно убудет.
После этих слов в приёмную архиепископа Ромеро начали приходить патриоты, которым из-за проблем с властями пришлось уйти в подполье и податься в партизаны. В нём они увидели заступника и единомышленника. Архиепископ же не призывал их идти на президентский дворец и свергать хунту, нет. Он говорил, что лучше любой вооруженной борьбы всегда будет диалог. Он просил их сложить оружие, от которого неминуемо погибнут люди, и начать борьбу политическую.
В новой проповеди архиепископ с тем же призывом обратился к хунте и их приспешникам из полувоенных отрядов:
— …вы сами вышли из нашего народа, но убиваете своих братьев-крестьян. Однако над приказом убить человека,
В тот же день к архиепископу прибыл папский нунций. Он принялся уговаривать архиепископа Ромеро не принимать ничью сторону в намечающемся противостоянии хунты и партизан. Ему ведь было невдомек, что архиепископ призвал обе стороны сложить оружие и начать переговоры.
— Это не дело церкви, — понукал его нунций. — Церковь должна быть посредницей, буфером в самые тяжёлые моменты борьбы между правительством и народом.
Монсеньор Пара, присланный Ватиканом из Колумбии вслед за нунцием, говорил архиепископу Ромеро нечто подобное:
— Я прибыл сюда со специальным поручением, чтобы предотвратить столкновение между Церковью и государством. Ромеро, ты ведешь Церковь против правительства. Согласись, это неслыханное в истории Церкви дело: архиепископ, призывающий войска к неповиновению… Умоляю тебя, Ромеро, подумай ещё раз о борьбе, которую ты ведёшь, задумайся, исходя из благоразумия, такого благоразумия, которое проистекает из нашего долга по отношению к нашей общей матери-Церкви…
— Я готов на всё ради единства Церкви, — отвечал ему архиепископ, — но я не могу идти против своей совести.
На следующий день Манола отправилась в больницу, которую должен был посетить архиепископ, чтоб отслужить мессу для тамошних пациентов. Она пришла навестить молодого парня, что работал с ней в комитете по защите прав человека при кафедральном соборе. Накануне вечером, когда он шёл домой, на него напали неизвестные и жестоко избили. Сейчас бедняга лежал на больничной койке с перебинтованной головой и гипсом на обеих ногах и даже не пытался улыбаться при виде всегда приветливой Манолы.
— Они сказали, что комитет скоро закроют, — отрешённо произнёс он, — что они доберутся до всех нас.
— Не бери в голову, Серхио, — тихо успокаивала его Манола, — их злоба от бессилия.
— Ты не подумай, — оправдывался он, — я не боюсь умереть, я ведь христианин и всегда должен быть готов встретиться с Господом. Просто мне тревожно за маму, как она будет без меня. А ещё младшие сестры… Что им делать, если единственного мужчины в семье вдруг не станет?
— Ты поправишься и вернешься к семье, — улыбаясь, отвечала Манола, — с тобой они не пропадут.
Когда настало время, и в больницу прибыл архиепископ Ромеро, Манола поспешила в часовню на мессу. Не то, чтобы ей нравилась служба на испанском языке вместо латыни, а сокращение коленопреклонений и молитв облегчало ей общение с Богом, но выбирать было не из чего — тридентскую мессу в Сальвадоре не служили. Манола с вниманием вслушивалась в каждое слово архиепископа и не сразу обратила внимание на лязг шин, что раздался за открытой дверью на улице. Но что-то заставило Манолу отвлечься от мессы и обернуться к выходу. Всё, что она увидела, так это автомобиль с открытым окном и руку с пистолетом, что угрожающе высунулась наружу. Манола не сразу поняла, что происходит, но когда пуля прошелестела перед ухом, за ней последовал крик прихожан.