Страж

Андрижески Дж. С.

— Принято к сведению, — сказал он.

— Ты довольно красив, — заметила она далее, оглядывая его с нарочитой небрежностью.

Когда Ревик посмотрел на неё в упор, она покраснела — скорее в свете, нежели на лице, но продолжила говорить тем же небрежным голосом.

— …Не в общепринятом смысле, конечно. Но ты должен знать, что ты чрезвычайно привлекателен, даже без всей этой «загадочности видящего», которая в тебе есть.

Когда Ревик не ответил, её улыбка стала ещё более кривой.

— Я не удивлена, что Дюренкирк рискнул, — сказала

она. — Честно говоря, работая здесь, ты, вероятно, часто будешь сталкиваться с этим. От мужчин и от женщин. Но формально это домогательство. Особенно, если он сделал это так, как я подозреваю, учитывая количество бурбона, которое он выпил ранее.

Она помолчала, затем добавила более осторожно,

— Я в совете директоров. Я имею в виду, в совете колледжа. Я могла бы сообщить об этом, если хочешь. Они ничего не сделают, но это может отбить ему охоту. По крайней мере, смутить его.

Ревик почувствовал, как напряглись его плечи.

Ему и в голову не приходило, что она может занимать руководящее положение, не с учетом того, что она прячется здесь, курит травку видящих и выглядит виноватой, когда её ловят за этим занятием.

Он начал лепетать что-то в ответ, но она отмахнулась от него, слегка рассмеявшись.

— Ты бы видел своё лицо, — сказала она, явно забавляясь. Она протянула ему руку, ту, в которой не держала hiri. — Миранда Стивенсон, — сказала она.

Ревик вспомнил это имя.

Сопоставив его с именем сына, которое она назвала ему ранее, он почувствовал, что его лицо слегка покраснело. Однако он только пожал ей руку, ничего не сказав.

— Ах, — сказала она, проницательно наблюдая за ним. — Ты больше не собираешься со мной разговаривать.

— Я пьян, — сказал он, оглядываясь на балкон. — Я уверен, что уже сказал больше, чем следовало, мэм.

— Мэм, — пробормотала она. На этот раз он уловил нотку раздражения в её шутке. — Так теперь я уже мэм? Вы действительно знаете, как причинить боль женщине, мистер Дигойз.

Он покачал головой, скрестив руки на груди.

— Мы не используем эти титулы. Видящие, — добавил он в качестве объяснения.

— Так как вы называете друг друга?

— Дигойз, — сразу представился он. — Официально, во всяком случае. Или по-военному. Неофициальным было бы моё настоящее имя Ревик. Вы можете называть меня любым из них, — на этот раз он старался говорить подчёркнуто вежливо, почти разъяснительно, но она снова улыбнулась ему, казалось, расслабившись.

— Итак, если я назову тебя Ревик, ты продолжишь флиртовать со мной? — спросила она.

Снова тихо щёлкнув, он покачал головой.

Более тёмный отголосок привлёк его внимание, даже когда он это сделал.

По какой-то причине его мысли вернулись к началу той ночи.

В тот день, если быть точным.

— Я также слишком пьян, чтобы флиртовать, — сказал он.

Он почувствовал, как она вздрогнула.

К сожалению, он не знал, как заговорить об этом.

Когда молчание стало более неловким,

Ревик прочистил горло. Погасив остатки hiri, он коротко поклонился ей, поблагодарил за hiri и вернулся обратно в главное помещение, закрыв за собой стеклянные двери.

На этот раз, решил он, к чёрту формальности.

Он ушёл.

Он никому не сказал.

Он даже не позвонил заранее, чтобы предупредить Эддарда о своём отъезде, хотя поначалу не задумывался о причинах этого.

Только пройдя около десяти кварталов, выдыхая пар перед собой в воздухе поздней осени, обхватив себя руками поверх относительно тонкого пиджака от смокинга, он признался себе, что домой не собирается.

Глава 9. Покупаешь или продаёшь?

Слова Вэша всё ещё звучали в голове Ревика.

Возможно, именно слова старого видящего Ревик слышал громче всего, когда обнаружил, что ноги сами несут его к станции метро на вершине Хит.

Однако он не думал об этом сознательно, ни когда входил на железнодорожную станцию, ни когда заходил в один из вагонов… даже когда он, в конце концов, сошёл с поезда на второй станции, которая высадила его более или менее в центре Сохо.

Его разум ощущался по большей части пустым.

Может, именно поэтому казалось, что прошло не так уж много времени, когда Ревик обнаружил, что стоит перед баром, который он никогда раньше не видел изнутри. Однако Ревик давно точно знал, где он находится и что происходит внутри, точно так же, как любой другой видящий, живущий в Лондоне, знал об этом месте.

Уставившись на мигающий неон, он постарался подумать.

Потом он решил, что и это его тоже не волнует.

В смысле, раздумья.

Отключив свой разум, который всё равно лишь отчасти протрезвел, он направился прямо к выкрашенной в чёрный цвет двери, коротко кивнув оранжевоглазому вышибале, сидевшему на табурете снаружи. Не потрудившись спрашивать сидящего там видящего, Ревик взялся рукой за железную дверную ручку и сильно дёрнул, чтобы отделить её от дверного проёма.

Он оказался в тёмном коридоре, похожем на подземелье.

Стены клуба образовывали узкий проход, ведущий на главный этаж, хотя потолок имел высоту почти шесть метров. Те же стены были выкрашены в чёрный цвет с одной стороны; с другой стороны, в свете свечей слабо мерцали тёмно-фиолетовые обои в викторианском стиле с чёрными бархатными узорами.

Ревик коротко провёл пальцами по бархату, всё ещё сосредоточившись на коридоре, где он мог чувствовать и слышать других за тем местом, где пространство становилось открытым.

Его взгляд скользил по железным канделябрам, расположенным через неравномерные интервалы, с кронштейнов которых капал белый свечной воск под колеблющимся пламенем, вероятно, из-за открывающейся и закрывающейся входной двери. Высоко над его головой висела газовая люстра, а ковёр выглядел новым и был украшен тёмно— и светло-зелёными узорами.