Стрельба по бегущему оленю
Шрифт:
— Поверь моему слову, — сказал Витюша. — Ты не захочешь отсюда уезжать.
— А я уже и сейчас не хочу отсюда уезжать, — почти всерьез отозвался ДэПроклов, с тревогой косясь на по-прежнему пусто распахнутую дверь в кухню. «Она там плачет?..»
Разговор продолжался. Сидели вокруг стола уже по-хорошему закорешившиеся люди, и ощущение спокойного дружества соединяло каждого с каждым, сопрягало каждого с каждым. И ДэПроклов с отдохновением в сердце чувствовал, что и его тоже они спокойно и добродушно
Потом позвонили в дверь. Ирина пошла открывать. С удивлением ДэПроклов почуял среди сидящих как бы дуновение легкого неудовольствия. Это не враждебность была, а быстрая и легкая неприязнь к чему-то, что сейчас возникнет, внося с собой чужое, и это почему-то надо будет всем терпеть.
— А вот и Игорек соизволили…
И Игорек появился.
— Станция Березай — кому надо, вылезай! — объявил водила веселым голосом и аккуратно воткнул «жигуленок» между двумя иномарками.
Микроавтобус пристроился впритык сзади. Маскировочные молодцы выскочили, рассредоточились, стали озираться многозначительно-угрожающе. ДэПроклов чуть не рассмеялся — очень уж похоже было на американское кино о тяжкой жизни сан-францисских гангстеров.
Серый повернулся к ДэПроклову, и тот увидел пухлый конверт, с канцелярским шиком запечатанный голубым скотчем.
— Здесь билет. И все остальное. Надеюсь, наш разговор вы запомнили. Поэтому надеюсь, что все будет тип-топ.
— Все будет тип-топ, босс! — ответствовал ДэПроклов с шутовскими интонациями. Тип-топ, и даже более того!
— «Более того» не надо. Будет довольно того, о чем я говорил и что, надеюсь, вы запомнили.
— Меня вот что интересует, шеф… — все в том же духе продолжал веселиться ДэПроклов, чувствуя, что веселится на какой-то опасной грани. Какова будет моя биография потом? Как я понимаю, по законам вашего жанра я волей-неволей становлюсь, как это называется, нежелательный свидетель, и поэтому…
— Свидетель чего?.. — брезгливо оборвал его серый, помолчал и, не дождавшись ответа, продолжил: — То-то же. Вы — человек, извиняюсь, маленький, и дело ваше — маленькое. Из этого и исходите.
Потом повернулся к шоферу и уныло приказал:
— Позови кого-нибудь из этих… — он кивнул за окошко.
Тот выскочил мигом. Нужно отдать должное серому господину, шагом у него не ходили, только вприпрыжку.
Подошедшему камуфлированному амбалу с борцовским загривком серый через опущенное стекло что-то негромко и кратко сказал.
Тот кивнул и поглядел при этом на ДэПроклова взглядом снулой рыбы.
Амбал открыл заднюю дверцу:
— Давай!
— С вещами?
— Давай-давай! Юморист…
— Довидзення, панове! — сказал ДэПроклов зеркальцу заднего вида,
— Фэрвэл, дарлинг! — Потом, через крохотную паузу: — Энд иф форэвэ…
— Так все-таки «фэрвэл форэвэ?» — тряхнул университетским знанием ДэПроклов.
Серый, казалось, не без приятности удивился и даже что-то человеческое услышалось в его механическом монотонном голосе:
— Ишь ты… Все будет путем, «не сумлевайтесь».
ДэПроклов выбрался из машины и, как под конвоем, пошел к входу в аэропорт.
— Паспорт давай и билет, — с привычно-хамскими интонациями в голосе потребовал конвоир.
ДэПроклов распечатал конверт и про себя ахнул: такой кучи денег он не видывал в жизни. Впрочем, вида он, конечно, не подал.
Приказав стоять, где стоишь, амбал пошел к окошку регистратора, а ДэПроклов — в тамбур перед выходом, покурить.
Там его и обнаружил минут через пять запыхавшийся, насмерть, казалось, перепуганный охранник.
— Что же ты, сука?! — заорал он вполголоса. — Я ж тебе сказал, где стоять!!
— Я тебе не зэк, быдло! — неожиданно для себя рассвирепел ДэПроклов. — Я тебе не подчиняюсь. Я подчиняюсь… — он добыл визитку и прочитал: — заслуженному пахану Российской Империи Валериану Валериановичу, понял? А будешь выступать, я ему наябедничаю, и он сделает тебе ата-та.
— У-ух, падла! — аж засвистел от свирепости амбал. — Ну, ладно. Мы еще встретимся, и тогда…
— Не надейся, не встретимся. Во-первых, когда я вернусь, ты будешь уже в морге — у тебя на лице написано, а во-вторых, где здесь БУФЕТ?
Тот был в явной растерянности. С одной стороны, все существо его так прямо-таки и ныло от желания сделать этого ханурика, применив в фулл-контакте, что-нибудь из ржавеющего арсенала каратэ Дзенсинмон, которому он в поте лица обучался в школе «Динамо» пару лет назад. С другой стороны, страх перед паханом, страх глубинный, леденящий воспоминаниями о расправах, которым он несколько раз был свидетель, вынуждал его поджать хвост и с клекотом в душе подчиниться этому загадочно хамящему клиенту.
В буфете ДэПроклов отоварился — до Камчатки было далеко, и он подозревал, что чем дальше на восток, тем круче будут цены и беднее прилавки. В этом смысле, он ничего хорошего от своей поездки не ждал. Да и вообще уже ничего хорошего не ждал, ничего приятного не чувствовал он в себе даже от сознания, что, вот, все-таки своего добился и едет-таки на Камчатку. Поездка потеряла смысл — после того, как он узнал о смерти Нади — поблекла Камчатка, словно бы сумерками ее заволокло, и уже ничего, кроме уймы скучных, душепротивных хлопот не предвиделось впереди…