Стрелки Аустерлица
Шрифт:
Чтобы не ввязываться в стычки с неприятелем, мы и выбрали этот маршрут сквозь мало населенную местность, стараясь обходить сколько-нибудь крупные населенные пункты, если это было возможно. Выбирать безопасный путь нам хорошо помогали проводники из местных жителей, моравы по национальности, присоединившиеся к нашему отряду добровольно. Они знали все дороги, существующие на этой гористой территории. Да и виконт Леопольд Моравский, который обещал предоставить свой замок в наше распоряжение, тоже был местным уроженцем. И потому он иногда спорил с проводниками на их же языке, где следует свернуть и куда мы потом выйдем. Леопольд быстро взял на себя роль главы землячества моравов в нашем отряде. И моравы охотно признавали в этом толстяке
Задумавшись, я не заметил, как мой быстрый конь сильно опередил отряд. И мне пришлось его останавливать. А остановившись, чтобы подождать остальных, я развернул карту, еще раз разглядывая по ней наш путь. Благодаря продуманному маршруту, мы обогнули небольшие чешские городки Валашск и Быштрицу, пройдя по другой дороге в южном направлении на примерно равном удалении между ними. И наш путь до сих пор пролегал лишь через маленькие деревушки. Но, та деревня, которая, если смотреть по карте, находилась впереди, была значительно крупнее и располагалась на перекрестке дорог. Оттуда нам предстояло сначала свернуть к востоку в направлении речки Вестинка, вдоль которой предполагалось достичь небольшого городка с названием Вестин, а уже из этого населенного пункта открывался последний отрезок пути к Здешову.
Разглядывание карты неожиданно прервал всадник на гнедом коне, показавшийся впереди из-за поворота. Впрочем, я сразу узнал в нем Федора Дорохова. Поручик в пути снова возглавил нашу разведку. И он, разумеется, возвращался не просто так, а с какими-то новостями. Ведь его разведчики на быстрых лошадях успевали обследовать путь на несколько верст вперед, пока весь отряд медленно тащился по дороге, подстраиваясь под скорость обоза.
— Впереди в деревне французы! — выпалил Дорохов, едва увидев меня.
— И сколько верст осталось отсюда до этого места, поручик? — задал я вопрос, когда конь Федора поравнялся с моим.
— Пять верст, ротмистр, — доложил офицер.
— Сколько там французов? — поинтересовался я.
— Мы насчитали восемь всадников, — ответил Федор.
Я спросил еще:
— Надеюсь, что они не заметили вас?
Поручик отрицательно покачал головой, сказав:
— Нет. Мы находились на краю леса, а они — на открытом месте. И достаточно далеко. Я разглядел французов в подзорную трубу возле деревенской окраины. Они поили лошадей у ручья.
— Интересно, чем они занимаются в этой глуши? — удивился я, снова вспомнив, что пленный капитан Годэн не сообщил мне ничего о присутствии французских гарнизонов в этом направлении.
Дорохов пожал плечами:
— Не знаю, ротмистр. Возможно, что это их разведка. А, быть может, просто конный патруль. Я видел в подзорную трубу их форму. Нам снова встретились гусары. Только на этот раз не в медвежьих шапках, а в киверах.
— Как вы думаете, поручик, может быть, их послали для того, чтобы искать нас? — предположил я.
— Не могу знать. Я вернулся, чтобы доложить вам, князь, что они там есть, — сказал Дорохов.
И Федор был вполне искренен. Действительно, откуда ему знать намерения французов? Издалека этого не понять. Или же необходимо наблюдать долго и тщательно. И я подумал: «А если устроить на них засаду, чтобы взять 'языка»? Это вполне могло сработать.
Неожиданное наличие французов на нашем маршруте нервировало меня, путая планы. Ведь здравый смысл подсказывал, что быть их здесь не должно. Неясно, что же они забыли на второстепенной дороге в какой-то убогой деревеньке, от которой до самого захудалого городка десяток верст, а до крупных городов и вовсе десятки? Я пока не понимал этого, как и Дорохов. Французов не должно было встретиться здесь. Но, они нам встретились. И с этим предстояло что-то решать.
Если верить Годэну, то в этом направлении французы войска не выдвигали. Вот только, я, конечно же, относился с недоверием ко всем сведениям, полученным от Годэна.
Как, впрочем, и то, что основная часть наполеоновской армии продолжала преследовать наши отступающие войска после сражения. Зная Кутузова, я мог предположить с очень большой долей вероятности, что Михаил Илларионович посчитает вопиющей глупостью отступление к границам Российской Империи через горные перевалы Карпат, когда можно обойти эти горы с севера или с юга. Потому мы и стали уходить в горы, пробираясь на восток, что именно на этом пути вероятность быть обнаруженными французами стремилась к нулю. Ведь наполеоновские вояки погнались за русской армией гораздо севернее, если верить показаниям капитана Годэна, а там никаких гор не имелось.
Это нашему небольшому отряду приходилось идти по горным дорогам, проявляя осторожность, если не хотим разгрома, а любое отступление Кутузова всегда прикрывает достаточно сильный арьергард. Недавний пример Шенграбенского сражения, когда Багратион во главе арьергарда остановил кавалерию Мюрата, был еще совсем свежим в памяти князя Андрея. Так что за основные русские войска можно быть спокойным. Тем более, что я своей памятью попаданца хорошо помнил, что никакого дополнительного поражения сразу после Аустерлица наша армия не понесла, а благополучно отступила к своим границам, вот только маршрут отступления запамятовал. Французы преследовали русскую армию, но в новое большое сражение обе стороны так и не вступили. К тому же, дипломаты во всю готовили прямо сейчас сепаратный мирный договор между Францией и Австрией, которая, фактически, капитулировала после Аустерлицкого поражения, предав союзников по Третьей Антинаполеоновской коалиции.
И все это означало, что никаких значительных французских сил в этой местности находиться не должно. Да и после недавней нашей стычки с неприятельскими гусарами на вырубках французы нам больше нигде до сих пор не встречались. Повсюду в деревнях, через которые мы проходили, к нам жители относились вполне нейтрально, разглядывая с опаской и, одновременно, с любопытством наш военный отряд с рядами пехотных ружейных штыков, торчащих над всадниками, без флагов и в непонятной форме одежды. Нашу принадлежность точно установить крестьяне не могли, поскольку одеты многие солдаты были в трофейные шинели, сапоги и головные уборы, больше напоминая французских солдат, чем русских. Но, тем не менее, никто к нам не проявлял агрессию. Местные крестьяне оставались индифферентными. Никакого партизанского движения против оккупантов в этих краях не наблюдалось. Большинству жителей была безразлична принадлежность военных отрядов, которые маршировали мимо них. Не трогают их солдаты, и ладно. Моя хата с краю, — ничего не знаю, как говорится.
Впрочем, на маскировку и делался наш с Дороховым расчет во время этого марша. А еще дополнительно, когда мы проходили деревеньки насквозь, я приказывал не останавливаться, не разговаривать и походных песен не петь. Встречных проезжих и прохожих приказано было не обижать. Если кто-нибудь на пути и встречался, то моравы приказывали им на местном языке просто переждать на обочине, пока наш отряд пройдет мимо.
Никаких инцидентов с мирным населением не возникало еще и потому, что мы, имея все необходимое в своем обозе, не нуждались в пополнении каких-либо запасов. Лишь иногда, раз в два-три часа, делали короткие привалы возле ручьев, которые пока не замерзли, чтобы напоить лошадей и дать им, а заодно и всадникам, небольшой отдых. И я очень надеялся благополучно и мирно добраться до Вестина, а потом уже и до Здешова. Но тут, как назло, снова на пути обнаружились французы!