Стрелки Аустерлица

Ангелов Августин

Стремительное нападение на хвост колонны французских канониров было не только храбрым маневром, но и продуманной тактической уловкой. Дорохов заранее предвидел, что именно здесь, в этом узком проходе между могилами, гусары не смогут развернуться, и потому его собственные кавалеристы сумеют нанести неприятелю сокрушительный урон. Отдавая приказы и одновременно трофейным палашом поражая вражеских артиллеристов, Федор ощущал, что настал момент, когда судьба сражения может повернуться в любую сторону. Но, его глаза горели решимостью. Поручик надеялся, что каждый из всадников его отряда, лихо выскочивших из засады и набросившихся на французов с остервенением, понимал, насколько сейчас важно действовать беспощадно, чтобы не дать

врагам шансов опомниться и привести хоть одну пушку из походного положения в положение для стрельбы.

Французские гусары, ошеломленные внезапностью нападения, не успевали толком организовать защиту. Их лица, искаженные ужасом, были полны недоумения — как же так произошло? Они, привыкшие к победам, не могли поверить, что в этот холодный зимний день их колонна окажется в ловушке возле того самого места, где должен находится штаб полка. Я наблюдал за метанием неприятеля, зажатого на дороге и попавшего под наш огонь, с холодным спокойствием. С высоты монастырской башни я хорошо видел, как семеновцы, скрывшиеся среди могил, наносили урон супостатам, метко стреляя. И стрельба их была более частой, чем обычно, поскольку, ради достижения скорострельности в первые же минуты боя, когда противник еще не опомнился, я снова выдал всем нашим стрелкам по три заряженных ружья, повторив свою же уловку, которую уже применил раньше в бою возле рудника. И это возымело действие. Пули семеновцев, словно злые смертоносные пчелы, жалили французских гусар в то время, как они, застряв на дороге, не имели никакой возможности добраться до наших стрелков, засевших за укрытиями из могильных камней и ельника.

Поскольку гусары, зажатые сзади своими собственными обозными телегами, а спереди упершиеся в нашу предвратную баррикаду из поваленных деревьев, в своих тщетных попытках развернуться сбивались в кучу, то почти каждый выстрел получался метким, нанося урон всаднику или коню. Погибая в узостях, расстреливаемые и с кладбища, и со стен монастыря, и из-за баррикады возле ворот, гусары, пытаясь вырваться из ловушки, давили конями друг друга. Воздух наполнился диким ржанием погибающих лошадей, воплями раненых людей и французскими ругательствами.

Но, исход боя все же висел на волоске. Ведь, если бы французы смогли задействовать хоть одну из своих пушек, то победа могла достаться им. И в тот момент все зависело от русских драгун, которые делали все возможное, чтобы не позволить этого противнику. Их сабли сверкали сталью под холодными лучами морозного солнца, и горячая кровь, брызгавшая из ран, парила, смешиваясь с морозным воздухом. А тела павших создавали на фоне белоснежного снега зловещую картину побоища.

Сражение продолжалось, и каждый его момент был наполнен болью и смертью. Я видел сверху, как погибают и наши. Под древними стенами развернулась битва, где каждое движение, каждый выстрел и каждый удар саблей становились частью какой-то новой военной истории, написанной кровью, мужеством и жертвенностью русских солдат. Но, несмотря на весь ужас и хаос боя, в моем сердце горела искра надежды, что мы все-таки сможем одержать победу в этой неравной битве, что понесенные потери не будут напрасными. Вскоре мне стало ясно, что арьергард вражеской колонны, который составляли конные канониры, разгромлен. Французская артиллерия лишилась своей прислуги и была захвачена.

Более того, бойцы Дорохова умудрились самостоятельно задействовать одну из пушек. Развернув орудие и зарядив его, они произвели выстрел картечью по гусарам, сразу выкосив многих. И это был момент нашего торжества. Дорохов снова побеждал! «Вот же удачливый чертяка!» — подумал я, ощущая, как моя душа наполняется гордостью за боевого товарища и за всех остальных бойцов, благодаря которым новая победа была уже так близка! И в этот момент я услышал с противоположной стороны крики австрийцев.

Они входили на территорию монастыря огромной колонной оттуда, где

стена была разобрана. Оттаскивая со своего пути срубленные деревья, наваленные там в качестве препятствия для вражеской конницы, поток австрийских пехотинцев вливался во двор. А я, поглощенный боем, даже не заметил их приближения. Ведь мне казалось, что они находились еще достаточно далеко, когда оборачивался и смотрел в их сторону в последний раз. Но, как оказалось, они ускорились, услышав выстрелы. И, поспешив, наши союзники успели вовремя, чтобы помочь нам завершить разгром французов.

Глава 32

Увидев возбужденных австрийцев, быстро заполоняющих монастырский двор, я заторопился вниз с башни. Хотя бой еще не закончился, я мигом вспомнил про Иржину, о которой снова, из-за начавшегося сражения, позабыл после нашего разговора, когда она жаловалась мне на виконта Леопольда Моравского и на барона Вильгельма фон Бройнера. Отправившись арестовывать этих двоих мерзавцев, я даже не поинтересовался, находится ли баронесса под надежной защитой. Но, это вряд ли, поскольку Степан Коротаев, назначенный ответственным за охрану беженок, в этот момент рубился с французами в самой гуще битвы, рядом с Федором Дороховым. И женщинам, еще не оправившимся от пьяного инцидента, случившегося накануне, вполне могла угрожать новая серьезная опасность со стороны многочисленных австрийских солдат, ворвавшихся на территорию монастыря.

Едва спустившись вниз, я заметил, как усатый рыжеволосый человек средних лет, сидящий на породистом гнедом скакуне, выехав в центр двора, отдает команды австрийцам и спорит с моими солдатами из легкораненых, которым я поручил охранять монастырский периметр во время боя. Сбросив с себя трофейную шинель на теплой подкладке, чтобы австрийцы не приняли меня за француза, и оставшись на морозе в своем потрепанном мундире ротмистра кавалергардов, я поспешил в ту сторону.

— А, так вы, должно быть, командир этих русских? — заметив меня, громко спросил австриец по-немецки.

Я тут же представился и задал вопрос на том же языке:

— С кем имею честь говорить?

— Граф Йозеф Бройнер-Энкровт к вашим услугам, союзник, — прозвучало в ответ.

Услышав имя, я сразу вспомнил, что это и есть тот самый родственник Вильгельма фон Бройнера, о котором он мне рассказывал. Со слов барона я уже знал о графе, что он полковник ландштурма, что он занимается развитием голубиной почты в Австрии, и что он должен прийти на место сбора в этом самом монастыре со своим полком, набранным из резервистов. Вот он и подошел сюда вместе с тысячами солдат. И я не понимал, как руины монастыря смогут вместить такое большое количество народу.

В этот момент со стороны арки ворот усилились стрельба и крики, сопровождающие сражение. Звуки боя сделались интенсивнее. Это французские гусары, уже хорошо понимая, что попали в ловушку, сделали последнюю попытку избежать разгрома, прорвавшись в монастырь. И передние из них, спешившись и завязав бой на предвратной баррикаде, обороняемой всего одним отделением наших стрелков, быстро подавив сопротивление, начали раздвигать поваленные деревья, чтобы гусарские лошади смогли проехать в арку ворот. Наблюдая это и понимая, что положение критическое, я сразу сказал австрийскому графу:

— Сейчас самый подходящий момент проверить наш боевой союз в деле. Прикажите вашим солдатам немедленно выдвинуться навстречу французским гусарам, с которыми мы ведем бой. Иначе они скоро ворвутся прямо сюда.

Граф не стал пререкаться, лишь внимательно взглянул в сторону ворот, быстро оценив ситуацию. Не прошло и минуты, как я уже понял, что передо мной опытный вояка, не бросающий лишних слов на ветер и грамотно отдающий команды своим офицерам. И они четко выполняли все указания полковника. Сразу же, повинуясь приказам, огромное количество австрийских солдат, одетых в серые шинели, двинулось к арке ворот.