Стреляй, я уже мертв

Наварро Хулия

— Как ты можешь так говорить, папа? Давид никогда нас не выдаст.

— Дочка, я и сам знаю, что наш друг будет держаться до последнего, но в Гестапо умеют развязывать языки. Его будут пытать, пока не сломается, и тогда он заговорит.

— Твой отец прав, — сказала Катя. — Я помогу вам перебраться в другое место. Можете укрыться у меня, хотя бы на несколько дней. Никому не придет в голову искать вас в моем доме.

— Нет, Катя, — ответил Самуэль. — Ты намного полезнее для Сопротивления и британской разведки, занимаясь тем,

чем сейчас занимаешься — сбором информации. Далида может оставаться с тобой — в конце концов, ей не впервые придется изображать твою компаньонку, так что никто не удивится, увидев ее в твоем доме; но вот мое присутствие было бы крайне нежелательно, а я не хочу подвергать вас опасности.

— Но тебе в любом случае нужно спрятаться, — настаивала Катя.

В конце концов они договорились, что твоя сестра укроется в доме Кати, а отец еще ненадолго останется, пока не найдут место, где его спрятать.

После этого Далида отправилась к Хуане и Василию в надежде, что они смогут помочь.

Хуана выслушала ее печальный рассказ.

— Если ваш друг Давид заговорит, они перевернут вверх дном весь Париж, чтобы вас найти, — заявил Василий.

— Мы должны где-то спрятать отца, — настаивала Далида.

— Он можете переждать здесь несколько дней, — ответила Хуана.

Василий хотел было возразить, но суровый взгляд испанки заставил его замолчать. Даже Педро, дядя Хуаны, и тоже не осмелился оспаривать решение племянницы.

— Мы все сейчас в опасности, — сказал он. — Это как в домино: если падает одна костяшка, вслед за ней и все остальные. Давиду известно о нашем существовании, мы сделали для него немало документов, и если его заставят говорить...

— Да что же это такое? — закричала на них Хуана. — Что вы хвосты поджали? Можно подумать, мы не знаем, что Гестапо объявило на нас охоту, и что нам грозит, если поймают. В лучшем случае нас просто убьют, в худшем — будут пытать или отправят в Германию, в какой-нибудь из лагерей. Но, как говорят у нас в Испании, нельзя приготовить омлет, не разбив яиц.

— Так что ты предлагаешь, Хуана? — спросил Василий.

— Думаю, Самуэлю стоит остаться здесь, пока мы не найдем для него более безопасного места. Насчет Далиды тоже нужно предупредить наших людей из Сопротивления. Армандо сейчас нет в Париже, но мы можем сообщить Раймону, а уж он знает, что делать.

— Разумнее всего для вас будет покинуть Францию, — посоветовал Педро.

— Да, это было бы лучше всего, — поддержала его Хуана. — Мы могли бы переправить вас в Испанию, а оттуда нетрудно добраться до Португалии.

Далида по-настоящему восхищалась Хуаной и ее силой духа; испанка была поистине бесстрашной женщиной. Неудивительно, что Василий в нее влюбился. Гораздо больше Далиду удивляло, что этот громадный детина, почти великан, рядом с Хуаной становился покладистым и кротким, как ребенок.

— А вот насчет тебя у меня другая идея, — обратилась Хуана к Далиде. — Твоя подруга-монахиня

могла бы спрятать тебя в своем монастыре. Никому не придет в голову искать тебя там, и не нужно будет подвергать опасности Катю.

— Даже не знаю, возможно ли это... — ответила Далида.

— А ты попробуй, — настаивала Хуана. — Полагаю, это наилучший для тебя выход. Твой отец может пока остаться здесь, но вам все равно придется уехать.

— Но ведь вы и сами в опасности, — напомнила Далида.

— Мы не можем уехать, — ответил Педро. — Слишком много всего пришлось бы вывозить, а это ой как непросто. Так что единственная надежда — что слишком немногие знают, где нас найти.

— Но ведь и Давид входит в число этих немногих, — возразила Далида.

Хуана решительно прервала их разговор.

— Как бы то ни было, наш долг — делать свое дело и соблюдать осторожность.

Кате тоже не казалось удачной идеей спрятать Самуэля в доме Хуаны.

— Если Давида заставят говорить, то первым делом заявятся в этот дом, — сказала она.

— Вот уж где они не смогут меня найти — так это здесь, — устало ответил Самуэль, не переставая кашлять.

— Ты вот говоришь, что подвергаешь меня опасности. А тебе не приходит в голову, что я и без тебя в постоянной опасности?

— Единственное, на что я не согласен — это покинуть Париж, — сказал Самуэль. — Слишком многим я нужен здесь.

— Возможно, действительно настало время нам всем уезжать, — задумчиво протянула Катя. — Константин прав, требуя, чтобы мы уехали в Лондон. Мы и так уже сделали все, что от нас зависело, но если мы сейчас останемся, всем от этого будет только хуже...

— Думаю, будет лучше, если ты вернешься в Лондон и заберешь с собой Далиду, но я останусь здесь, — Самуэль был непреклонен в своем решении.

Катя еще надеялась его убедить.

— Предлагаю решить все по порядку, — сказала она. — Прежде всего, нужно позаботиться о том, чтобы нас не арестовали. Далида проводит тебя в дом Хуаны, а я тем временем повидаюсь с сестрой Мари-Мадлен. Увидимся в монастыре. Если сестра разрешит Далиде остаться у них — проблема решена; если нет — мы вернемся домой.

Хуана не на шутку встревожилась, заметив, какой больной вид у Самуэля. Он весь горел и кашлял. Педро проводил его в свою комнату, чтобы он смог отдохнуть, а Хуана пообещала Далиде, что будет заботиться о нем.

— Он такой же упрямый, как мой покойный отец, — заметила Хуана.

Когда Далида добралась до монастыря, одна из сестер провела ее в трапезную, где сестра Мари-Мадлен о чем-то беседовала с Катей. Она сразу заметила тревогу на лице монахини.

— Я уже сказала Кате, что охотно позволила бы тебе остаться, но я должна спросить разрешения у настоятельницы, а она — просто страшная женщина, — объяснила Мари-Мадлен.

— Нам неловко подвергать вас такому риску после всего, что вы для нас сделали, — сказала Далида.