Стреляй, я уже мертв
Шрифт:
Две недели назад Далида привела в монастырь еврейскую семью, чтобы спрятать ее на несколько дней, и монахиня приняла их всех без колебаний, за что потом получила выволочку от настоятельницы, которая напомнила о том, что она своим поведением ставит под удар всю обитель. И теперь добрая женщина разрывалась между страхом и чувством долга, который велел ей помочь ближнему.
— Представьте себе, что сам Христос попросил бы вас о помощи — неужели вы бы отказали ему? — убеждала она настоятельницу. — А ведь Христос был таким же евреем, как и все эти люди — так неужели вы откажете им в помощи? Бог нам
Настоятельница в страхе перекрестилась, ошеломленная рассуждениями монахини. Она и сама рада была бы помочь этим евреям, но при этом дрожала от страха при мысли, что будет со всеми, если люди Гестапо постучат в двери монастыря.
Несколько дней спустя Армандо попросил Далиду помочь найти убежище для одной женщины из Сопротивления, по пятам за которой шли гестаповцы.
Далида попросила сестру Мари-Мадлен спрятать женщину в монастыре, пока Армандо не вывезет ее из Парижа в безопасное место. Монахиня снова согласилась, но на этот раз настоятельница разгневалась не на шутку.
— Вы не имеете право превращать обитель в штаб-квартиру Сопротивления, — заявила она. — Одно дело — помочь несчастным сиротам, и совсем другое — помогать всем подряд.
Однако в конце концов сестре Мари-Мадлен удалось настоять на своем. Настоятельница согласилась принять у себя эту женщину, но предупредила, чтобы монахиня «ни в коем случае» никого больше не приводила в монастырь, не поставив ее в известность.
— Я постараюсь уговорить ее позволить тебе остаться, но если она откажется... Я не смогу ее ослушаться, — извинилась монахиня.
Катя и Далида с нетерпением ожидали, когда сестра вернется после разговора с настоятельницей. Ее не было слишком долго, и они уже подготовились к отказу.
Когда сестра Мари-Мадлен вернулась в трапезную, у нее было лицо полководца, который только что выиграл битву, хоть и ценой немалых потерь.
— Можешь остаться здесь на два дня — и ни секундой больше, — сказала она. — К сожалению, это все, что я могу для тебя сделать.
— Это гораздо больше, чем мы надеялись, — с улыбкой ответила Катя.
По крайней мере, у них есть два дня, чтобы подготовить побег в Испанию. Армандо и Раймон должны им помочь.
Катя не знала никого из них, но в Сопротивлении знали о ней и были благодарны за предоставляемую информацию. Что касается Далиды, то в ее распоряжении имелся экстренный способ связи — как раз на такой непредвиденный случай.
Если возникали какие-то непредвиденные трудности, Далида отправлялась в маленькую галантерейную лавку, расположенную неподалеку от Лувра, где заправляла мадам Жозефина — женщина средних лет, красивая, серьезная и ответственная. Далида перебирала катушки ниток и мотки шерсти, каждый раз повторяя одно и то же:
— Просто кошмар, как скачут цены! К сожалению, я забыла деньги, сейчас сбегаю и вернусь.
Это означало, что ей необходимо срочно увидеться с Армандо или Раймоном. Если же она говорила: «Приду завтра», это означало, что она может подождать.
Итак, сказав мадам Жозефине, что она «сбегает и вернется», Далида отправилась бродить по городу.
Все равно раньше, чем через два часа, возвращаться не имело смысла: это было установленное
Далида бесцельно бродила по набережной, с тревогой думая, что рация осталась в Катином доме. Но она знала, что не вправе просить сестру Мари-Мадлен позволить принести ее в монастырь. Хватит уже и того, что монахини подвергли себя опасности, согласившись приютить саму Далиду.
Несколько раз у нее появлялось смутное ощущение, будто за ней следят; она пугливо оглядывалась по сторонам, но не замечала ничего подозрительного. Набережная была излюбленным местом для прогулок влюбленных и респектабельных супружеских пар.
Она поминутно смотрела на часы, мечтая поскорее вернуться в галантерейную лавку, где в потайной комнате ее будет ждать Раймон, а возможно, и сам Армандо.
Когда она наконец поднялась по лестнице, ведущей от набережной Сены к площади Конкорд, и направилась в сторону галантерейной лавки, у нее снова возникло ощущение, будто за ней следят. Приглядевшись, она заметила машину, которая очень медленно, почти со скоростью пешехода, двигалась вдоль тротуара. Далида притворилась, будто ничего не замечает, но краем глаза все же заметила, что автомобиль был черным, и в нем сидели трое мужчин. Но вскоре машина пропала из виду, и Далида успокоилась.
Когда она добралась до галантерейной лавки мадам Жозефины, та жестом велела пройти в заднюю комнату, где ждал Раймон.
Далида рассказала ему о случившемся, стараясь не упустить ни единой детали.
— Вы должны немедленно покинуть Париж, — заявил обеспокоенный Раймон.
— Вы сможете нам помочь? Мы не решаемся связаться ни с кем из наших. Боюсь, что большинство из них уже арестованы.
— И вас наверняка тоже ищут.
— И что же нам делать?
— У нас не так много времени, чтобы устроить побег. Скажи, где сейчас рация?
— В доме Кати Гольданской.
— Сомневаюсь, что она в безопасности.
— Но ей доверяют и немцы, и французы-колаборационисты, и мы можем обернуть это себе на пользу.
— Далида, немцы — не идиоты. Уверяю тебя, они уже потянули за ниточку и скоро до нее доберутся.
— Как долго человек может выдержать пытки?
— Ты имеешь в виду месье Давида? Не могу сказать. Есть люди, которые умирают под пытками, не сказав ни слова, а другие ломаются почти сразу... Никто не знает, где предел терпению. И я не могу судить тех, кто, попав в руки Гестапо, не смог молчать. Месье Давид уже немолод; трудно сказать, как долго он сможет выдержать.
Они договорились, что встретятся завтра в это же время и в этом же месте. Раймон заметил, что будет очень трудно довезти их с Катей и Самуэлем до границы, так что разумнее будет разделиться и ехать поодиночке. Однако Далида отказалась.
— Я не могу бросить отца, а он ни за что не поедет без Кати.
— Не забывай, что вас ищут, — возразил Раймон. — И если вы поедете вместе, то подвергнете себя гораздо большей опасности.
— Я должна сказать одну вещь, — призналась она. — Может быть, это и не так важно, но мне как-то не по себе... Когда я шла сюда, мне показалось, что за мной следят, но я не заметила ничего подозрительного; а потом увидела черную машину, которая очень медленно ехала следом... не знаю, может быть, это просто нервы, но...