Строители
Шрифт:
Васильев пристально посмотрел на меня. Я опустил голову. (Вот, подвел единственного человека, который хотел мне добра.)
— Так что же? — ласково и вместе с тем с оттенком угрозы переспросил управляющий.
— Да, я так сказал, — просто ответил Васильев. — Сказал как главный бухгалтер, — если проанализировать цифры, то видно, что трест на пределе… вот-вот сорвется. Сказал как секретарь партийной организации. Многие коммунисты считают, что будущее треста в правильной инженерной политике… Извините, не могу понять: почему вы против?
Некоторое
— Так вы настаиваете на техсовете? — спросил он меня.
— Да.
Управляющий помедлил и холодно произнес:
— Хорошо, техсовет будет.
Возвращаясь от управляющего, я приоткрыл дверь своего кабинета. По комнате, потрясая бумагами, бегал Ротонов, а председатель «Монолита», выставив вперед бороду, кричал:
— Не уговаривайте меня, акт о приемке дома в эксплуатацию не подпишу.
— Подпишете! — визжал Ротонов.
У окна беседовала с Топорковым председательница «Дружбы». Топорков, бледный, вытянувшись, стоял перед ней; чувствовалось, что вот-вот ему станет дурно. А за моим столом, сдвинув в сторону все бумаги, размахивая молоточком, истово трудился над трубкой председатель «Молнии».
Мне нужно было еще работать, но я опасливо закрыл дверь…
Техсовет.
Совет инженеров, техников и передовых рабочих. Как интересно задумано: сплав знаний и опыта! Но вот тронула его равнодушная рука Костромина, и сразу увяла мысль…
Обыкновенно шли на техсовет нехотя.
По комнате бегала Ирочка:
— Ах-ох, миленькие! Костромин меня съест, пожалуйста, на техсовет… Нина Ивановна, какой у вас красивый шарфик! Где вы его… Ах, что это я! Ну, прошу вас…
Костромин начинал техсовет с бесконечных разглагольствований по поводу опозданий и неявок прорабов, как будто вся деятельность совета исчерпывалась сбором людей, и если бы все явились вовремя, то, собственно говоря, техсовет можно было бы и закрыть.
Потом на середину по одному выходили главные инженеры СУ, конфузясь из-за помятых костюмов и грязных от строительной глины ботинок. Они нехотя докладывали статистику несчастных случаев и число принятых рационализаторских предложений. Снова держал речь Костромин, и техсовет закрывался. Так было многие годы.
Сегодня на техсовет собрались все. Тут были начальники управлений: Моргунов, Визер, Беленький, главные инженеры, прорабы, бригадиры. Место получше занял бригадир Гнат. Явились и гости: руководители треста подземных работ Ивлев и Самородок, с третьего этажа спустился наш сосед — управляющий трестом «Монтажник» Ковалев, приехали механизаторы и директор растворного завода Туров.
Ровно в пять часов прибыл заместитель начальника главка Левшин. Управляющий было поднялся, чтобы уступить ему председательское место, но Левшин, махнув рукой, устало уселся за длинный стол.
Управляющий обвел глазами присутствующих.
— Сегодня главный инженер делает доклад,
— Не возражаем, — ответил Гнат.
— Слово для доклада об экономии трудовых затрат предоставляется Виктору Константиновичу.
Я чувствовал себя разбитым. Всю неделю в ночную смену я был на стройках, а утром ехал на работу.
Я встал.
— Придется на эту тему провести еще один технический совет, — начал я. — Дело в том… — Я остановился, кружилась голова. Несколько секунд я стоял с закрытыми глазами, а когда снова начал себя контролировать, то увидел вокруг удивленные лица.
— Дело в том, — продолжал я, — что в результате основательной проверки мы установили почти повсеместно большие перерывы в работе. Они настолько велики, что, прежде чем говорить о какой-либо экономии труда, нужно ликвидировать простои, достичь непрерывной работы…
Перед глазами всплыла ночная стройка, бригада Косова. — В соседнем доме наконец погас свет. Тихо… только на огромной скорости где-то мчалась грузовая машина.
«Посол бригады» Девятаев, он же звеньевой, солидно и медленно сказал мне:
— Рекордов не обещаю, но мы постараемся выжать все из крана.
Потом я видел, как мы с Девятаевым бежали к автомату (остановился кран). Первый автомат без зазрения совести проглотил две монеты, второй все же соединил меня с диспетчерской треста механизации.
Я передал совету ответ диспетчера: «В два часа ночи нормальные люди не требуют аварийки».
Все засмеялись.
Дальше я приводил только факты и цифры. Все члены совета знали, что на стройках большие простои, разговоры об этом давно опротивели, но факты — другое дело. Слушали меня внимательно.
Я рассказал, что из-за перерывов в работе механизмов за неделю трест потерял двести восемьдесят часов — пять этажей можно было возвести за это время.
Левшин, который все время что-то писал, поднял голову.
Я рассказывал и видел ночные стройки. Последняя машина привозит раствор к двадцати часам. Десять часов работают этим раствором, в ящиках он начинает схватываться.
— Три этажа теряет трест в неделю из-за нарушения графика поставки раствора и четыре этажа — из-за плохой доставки железобетонных изделий. Итак, мы потеряли за одну неделю целый двенадцатиэтажный дож. Я уже не говорю о простоях в связи с несвоевременным выполнением подземных работ.
Я замолчал — снова закружилась голова.
— Что же вы предлагаете? — спросил вдруг Левшин. — Есть у вас предложение?
— Есть… Организовать круглосуточные аварийные бригады…
— У нас для этого нет штатов, — резко прервал меня Сорокин, управляющий трестом механизации. — Нет… понимаешь?
— Предложение принимается, — как всегда, мрачно сказал Левшин. — Дальше!
— Организовать круглосуточную работу растворных узлов…
— Принимается, — Левшин стукнул карандашном по столу. — Продолжайте!