Строители
Шрифт:
Он позволил себе почтительно напомнить уважаемому Владиславу Ипполитовичу, что в одной из его статей (эти статьи Владик, получив направление в трест, разыскал в читальне и прочел) упоминалось о диспетчеризации. Костромин так был поражен эрудицией Владика, что важно согласился: при некоторых обстоятельствах диспетчеризация возможна.
Обедину, которая по возрасту годилась ему в мамаши, Владик называл только Ирочкой. Сердце Ротонова растаяло после того, как Владик выслушал его длиннейшую речь. Владик не удирал от него, не прерывал, и Ротонов, тряся головой, поклялся, что Владик может
Все это Владик рассказал мне, демонстрируя предельную откровенность. Он сидел напротив меня, блестя озорными мальчишескими глазами, его остренькое личико было почтительно, но я знал, что эта откровенность тоже продуманный психологический ход.
Он даже сделал мне замечание:
— Как это вы, Виктор Константинович, умудрились в таком ясном деле, как диспетчеризация, нажить себе столько противников?
— Сам не знаю, Владик. Но зато теперь, я надеюсь, все будет в порядке.
Владик снисходительно усмехнулся, как это обыкновенно делают опытные велосипедисты или конькобежцы, глядя на смекалистых новичков.
— А что это значит: диспетчеризация? — вдруг спросил Владик. — Это что — сидеть за столом и все время кричать по телефону?
Я был несколько озадачен такой прямой постановкой вопроса.
— Видите ли, Владик… э… конечно, в диспетчерской есть телефоны и иногда приходится громко разговаривать, но это еще не все…
Я рассказал ему о техническом совете, двойном ультиматуме — директора растворного завода Турова и управляющего трестом механизации.
— Это я все понимаю, — задумчиво протянул он. — Да, диспетчеризация нужна. Но как вы думаете, почему именно я должен занять столь ответственный пост? — Слово «ответственный» было подчеркнуто, и, чтобы у меня не оставалось сомнений, что он иронизирует, Владик усмехнулся.
— Кажется, вы мне клялись когда-то, что полюбили наш трест и для него готовы на все? Диспетчеризация нам сейчас нужна позарез… К тому же помнится, что практикант Владик говорил о какой-то особой привязанности лично ко мне. Так вот, инженер Владик, вы можете сейчас на деле доказать, что это был не жест, — диспетчерская очень нужна лично мне.
Пока я говорил, Владик все время одобрительно кивал головой.
— Ничего не поделаешь, Виктор Константинович, я связан с вами одной веревочкой. — Он открыл папку и вынул листок: — Вот мое направление.
Я взял его.
— А что значит «одной веревочкой»? — поинтересовался я.
— Вот вы уже испугались. Это значит, что мне нравится ваш стиль работы, ваши организационные идеи и я хочу у вас работать.
— Шельмец вы, Владик!
— Так многие говорят, Виктор Константинович, — скромно потупился он и взял двумя руками направление с моей резолюцией: — Тьфу… тьфу! На почин!
— Итак, Владик, — сказал я, вставая, — отныне вы главный диспетчер, в скобках — зам. начальника производственного отдела. — Я протянул ему руку. — Я надеюсь на вас. Мы вдвоем придумаем что-нибудь интересное, чтобы вам не приходилось кричать по телефону. А о работе мы поговорим подробнее, когда найдем еще четырех диспетчеров.
— Можно говорить сейчас, — сказал Владик.
— Не понимаю.
— Если вы сейчас пройдете в
Несколько минут я стоял молча, а Владик, чтобы усилить эффект, тоже молчал.
— Четыре?! — наконец сказал я.
— Да, четыре.
(Только через три дня я узнал подробности, которые несколько снизили заслуги Владика. Оказывается, в роли «провидения» выступил Левшин. Это он дал указание отделу кадров главка первых пять инженеров направить ко мне.)
Мы с Владиком зашли в комнату, где раньше был архив. Все папки куда-то исчезли, в комнате было чисто. Стояло несколько письменных столов, а у широкого полукруглого окна в довольно свободных позах сидели три молодых человека. Девушка в стареньких узких брючках расположилась на столе и, покуривая сигаретку, смотрела в окно.
Владик представил меня.
Молодые люди чуть кивнули, продолжая начатый разговор, а девушка даже не шелохнулась.
Я был немного обескуражен необычным поведением новых сотрудников, но Владик, когда мы вышли, разъяснил мне, что это все от смущения перед начальством.
Я не стал спорить, хотя мне казалось, что обыкновенно люди смущаются иначе.
В последующие два дня Владик со своими помощниками развернули бурную деятельность. Они завербовали в свою компанию главного энергетика треста — холостяка неопределенного возраста, который, как говорили злые языки, с ходу влюблялся в каждую новую штатную единицу женского пола.
С его помощью в тресте и стройуправлениях были установлены телетайпы и смонтированы пять аппаратов «Молния».
Владик написал проект приказа, где длинно и обстоятельно излагались обязанности прораба, что он должен делать, если вовремя не поступят с завода детали и раствор, если не придет крановщик, если остановится кран и, наконец, какие сведения он должен передавать в диспетчерскую, если все будет в порядке.
Читая приказ, я мысленно представил себе прораба Анатолия. Да, какие кары ни придумывай, Анатолий не будет каждые полчаса связываться с диспетчерской.
— Владик, не станут прорабы так часто звонить.
— Ничего, ничего, Виктор Константинович, — говорил Владик. — Вот увидите, все обойдется!
Такая уверенность была написана на худощавом, скуластом лице Владика, что я скрепя сердце завизировал приказ. «Чем черт не шутит, — успокаивал я себя, — смог же Владик повлиять на Костромина, Обедину, даже на самого управляющего. Может быть, и тут…»
Через день на дверях склада появилась черная табличка с солидными золотыми буквами, извещавшими, что здесь отныне находится сердце и мозг треста: «диспетчерская». Еще через день у Владика заработали все средства связи. Дверь диспетчерской уже не закрывалась, оттуда был слышен шум тяжелых телефонных боев, а по коридору галопом носился Владик, решая с отделами неотложные задачи; на третий день ко мне в девять часов утра зашел управляющий, в руке он держал какой-то листок.
— Вы знаете, — сказал он, улыбаясь, — эта диспетчерская, видно, совсем неплохая штука… У вас есть такая сводка?