Судьба драконов в послевоенной галактике
Шрифт:
– Неизвестно, - Ванятка спешил, - ох как неизвестно. Русалки - существа непредсказуемые.
– Как люди, - тихо сказал я, - но Ванятка меня уже не слы-шал. Он спускался в круглую дыру батискафа.
– Ой, ну на фиг, - сказал Петро, - я на это смотреть не могу.
Ванятка тем временем заплыл за спину русалки и легонько постучал ее по плечу. Так хлопают случайно встреченного зна-комца: "Привет! Не узнал".
Русалка радостно повернулась. Рассмеялась, запрокинула голову и протянула руки затянутому в металл и резину Ванятке.
–
Петро покачал головой:
– Ну, и дурак же ты, Костя.
– А что?
– удивился Константин и плюнул .
На этот раз ему не повезло. Квадратный люк, в центр кото-рого он так удачно садил плевок за плевком, отворился. Вниз глянул Поликарп. Со страху Костя плюнул второй раз и тоже по-пал.
– Пполикарп, - Константин поднялся на топчане, - ппрости. Я не хотел... так вышло.
– Да ты, - Поликарп задохнулся от гнева, достал большой бе-лый платок, аккуратно снял слюну Кости с переносицы, - в уме ли?
– Я не хотел, - отчаянно забормотал Константин, - прости.
– Еще б ты хотел, - уже успокоившись, сказал Поликарп и спрыгнул.
Люк так и остался зиять вверху.
Константин быстро вскочил с топчана, встал по стойке "смирно".
Петро и Сидор кусали губы, чтобы не расхохотаться.
Я смотрел в окно. Там русалка и Ванятка кружились в каком-то дивном завораживающем танце, то останавливались, застывали и обнимали друг друга, то выскальзывали из объятий - тогда русалка смеялась и грозила Ванятке пальцем. Порой она шутливо стучала в стеклянную маску Ванятке, показывала ему язык, по-рой, во время объятий, склонялась к его плечу, чуть приоткры-вая рот - тогда-то Ванятка и выскальзывал от нее. А потом все начиналось сызнова. Иной раз, опрокинувшись вниз головами, они штопором ввинчивались в воду, и длинные русалочьи волосы опро-кинутым медленным водопадом, волнующимся лесом застили их го-ловы.
– Пполикарп, - продолжал оправдываться Константин, - я не знал. Ну, ты же не предупредил. Отворил дверь без предупрежде-ния, а я...
– Ты и выстрелил... Это что, Ванятка резвится?
– Так точно, - доложил Петро и тут же добавил: - Он меня на два вечера отправил в мойку и на кухню.
Теперь русалка и Ванятка медленно, точно в бальном танце кружась, поднимались наверх.
– За что?
– осведомился Поликарп.
– Я матерился, - вздохнул Петро.
– Ну, - махнул рукой Поликарп, - по сравнению с этим... Вильгельмом Теллем... не велика вина, не страшна беда. Ванятка у нас, конечно, пурист, но... В общем, отработаешь свое, когда Костенька четыре вечера отпашет.
– У меня после мойки, - Константину очень не хотелось идти в мойку, руки будут трястись. Знаете, Поликарп, посылать вол-новика в мойку - все равно что микроскопом забивать гвозди.
– Ох ты господи, - поразился Поликарп, - микроскоп ты наш. Что же теперь, раз ты - волновик,
Убедившийся в полной несостоятельности своих доводов, Константин смущенно молчал.
– Глядите, - завопил Петро, - Ванятке-то нашему - хана.
Все кинулись к иллюминатору.
Ванятка и русалка слились уж очень экстатически. Русалка уже клонила голову к горлу Ванятке, а он жалобно так сучил ластами.
– А наверное, - предположил Константин, - им противно с та-кими лягушатами обниматься?
– Поликарп, - спросил Петро, - почему все волновики такие болваны?
– Им ум ни к чему, - объяснил Поликарп, - твердая рука и меткий глаз редко сочетаются с умом.
– Все!
– выдохнул Сидор.
– Сейчас прокусит.
– Ванятка выскользнет, - твердо сказал Поликарп, - он от таких касаток вырывался!
И действительно! Ванятка, чудом каким-то вновь обретя гибкость движений, скользнул вниз и понесся подныривать под батискаф.
Русалка было рванула за ним, но вовремя остановилась. Лицо ее исказила презрительная гримаса, она провела по встрепавшимся волосам рукой.
– Ух ты, - восхитился Петро, - молодец какая. Гордая.
Он подмигнул русалке и, сжав кулак, показал ей выставлен-ный вверх большой палец, дескать, здорово! первый сорт!
Русалка высунула язык и повертела пальцем у виска. За нашими спинами мы услышали шум и обернулись. Опершись обеими руками о пол, Ванятка пытался влезть в батискаф из люка - и не мог.
Мы бросились ему помогать. Петро и Сидор втащили его под руки в батискаф, положили на пол и стали стаскивать скафандр. Петро покачал головой.
Ванятка лежал мертвенно-бледный с широко открытыми, будто невидящими или видящими то, чего мы не видим, глазами. Он тяжело дышал.
Русалка прильнула к стеклу иллюминатора, жадно следила за тем, что происходит в батискафе.
Ванятка изогнулся и вдруг захрипел, забился на полу, сползая к люку.
Поликарп крикнул:
– Костя, быстро в волновую, Джекки, скидывай куртку, Сидор - руки. Петро - ноги.
Константин подпрыгнул, уцепился за край люка, подтянулся и влез в волновую.
Я снял куртку и бросил Поликарпу. Сидор и Петро держали Ванятку за руки и за ноги. Поликарп подсунул ему под голову куртку, старался перехватить бьющегося, выгибающегося Ванятку.
– Ну же, ну же, успокойся, все, все... Костя, ну что ты там телепаешься? Сади!
– Поликарп Францевич, - вежливо ответил Костя, - она жмется близенько, - я могу так садануть, что и нас скрючит, а нам такое харакири... ни к чему.
Я стоял совершенно без дела, взглядывая то на русалку, с жестоким удовольствием наблюдавшую за сценой в батискафе, то на хрипящего на полу Ванятку. Поэтому в тот момент, когда Сидор не удержал Ваняткину ногу, я кинулся вперед перехватить, помочь, и в ту же секунду получил удар в живот, захлебнулся от боли, пролетел несколько шагов и рухнул в люк.