Судьба принцессы
Шрифт:
— Что произошло? — потребовал ответа Вадерион.
— Ничего. Я задремала и случайно ушла под воду.
Он смерил ее подозрительным взглядом. Интересно, он тоже не верил в эту глупость?
— Давай помогу…
— Не нужно! — вскрикнула она, шарахаясь от него и быстро поднимаясь на подгибающихся ногах.
— Да сколько можно? — бросил ей раздраженно в спину Вадерион.
— Уже нисколько, — не оборачиваясь, ответила она, выходя из ванной и пытаясь обтереться промокшим полотенцем. Но руки и ноги у нее так дрожали, что ей хватило сил лишь доползти до кровати и упасть, забравшись под спасительное одеяло. Она молила Тьму и Забытых Богов, чтобы Вадерион не остался на ночь. Она не могла больше быть с ним.
Ее молитвы были услышаны: спустя пару минут дверь ванной распахнулась,
Следующий день прошел, как в тумане, но в отличие от предыдущего, из него Элиэн ничего не запомнила. Она проводила все время в своих покоях, Вадерион больше не заходил, и ей оставалось лишь гадать, когда все закончится. Элиэн чувствовала, что осталось совсем немного.
Вечером у нее начался жар, и она больше не приходила в сознание.
* * *
Как он и говорил, ничего не предвещало беды. Да, Вадерион готов был признать, что в последнее время стал меньше уделять времени Элиэн — не по своей воле, дела навалились. После казни Ринера пришлось менять всю систему документооборота, раскидывая обязанности Советника по всем остальным прислужникам. Это требовало много времени и сил, отрывая Вадериона от его котенка. Это бесило, но ничего изменить он не мог. А потом еще Линэлион подложил свинью — чего еще ожидать от светлого эльфа? Благо Вадерион, наученный горьким опытом еще в войну Света, знал, что король Рассветного Леса слово не сдержит. Так что эта новость была хоть и безрадостной, но вполне ожидаемой. В водовороте дел Вадерион ненадолго упустил из виду Элиэн — ну что могло с ней случиться в императорском замке, доверху набитом стражей и Тенями? Оказалось, могло.
Первым тревожным звоночком стал прием. Элиэн, как и всегда, вела себя безукоризненно. Вадерион с удовольствием наблюдал за тем, как она осадила какую-то особо говорливую темную эльфийку, а потом даже смогла вовлечь старого зануду Лерифа в настолько увлекательную беседу, что тот позабыл о разглядывании ее белой шейки. Но все же что-то не давало покоя Вадериону, и только к концу вечера он понял, что Элиэн ведет себя чуточку неестественно. Даже под маской Императрицы в ней оставалась ее природная живость, так пленявшая его, но сейчас она словно заперлась в панцирь. Решив, что у его супруги просто-напросто плохое настроение, он не стал навязывать свое общество, отправившись к себе в кабинет, поработать еще часок. Вот только беспокойство не давало нормально просмотреть отчеты, принесенные Шэдом, и спустя часа четыре после полуночи он все же отправился к Элиэн — хоть поспит с ней, против этого котенок никогда не выступал. Однако в спальне ее не оказалось. Он нашел ее в ванной и, сожри его Повелитель Глубин, едва успел спасти — она уже утонула. И даже слабая, она отказалась от его помощи — в ее глазах был застарелый страх, который вызывал у Вадерион вполне законное раздражение, потому что винить в этом он мог только себя. Он просидел у себя в кабинете до самого рассвета, размышляя о случившемся. Если поведение Элиэн он еще мог списать на обычные женские обиды непонятно на что, то ее «задремала» никак не шло у него из головы. Было что-то жуткое в этом, и — он с удивлением и даже оторопью признался себе — страшное, потому что он вдруг понял, что любая случайность — и он может ее потерять. Раньше он не думал об этом, привык к опасности и был уверен, что уж Темный Император свою супругу сможет защитить. А тут вдруг задумался — и стало страшно. Давно забытое чувство тревоги за кого-то очень дорого поднялось в нем.
Так и не сделав ничего за весь день (бедный Шэд чуть не повесился у его двери), Вадерион вечером отправился к Элиэн с твердым намерением больше не выпускать драгоценного котенка из-под своего пристального взора. Вот только было немного поздновато — Элиэн явно чувствовала себя плохо. Выдернутый из постели Сайл подтвердил, что у Императрицы лихорадка и принялся лечить, вызывая у Вадериона все большие и большие подозрения. Эльфы — хоть светлые, хоть темные, хоть какие — пусть и не были неуязвимыми ко всему, но все же болели в сотни раз
Элиэн очнулась только спустя долгие две недели, стоившие всей императорской канцелярии мили нервов, потому что Вадерион был предельно зол и совершенно нетерпим в это время. А потом его жизнерадостный котенок превратилась в тень самой себя. Она долго поправлялась — уже наступила зима, — но даже после этого стала какой-то безликой и пустой. Оставив разговор с Элиэн на потом, Вадерион в первую очередь отправился к Сайлу.
— Рассказывай, — приказал он, опираясь на стол. Друид спокойно выдержал и его гневный взгляд, и грубый тон. Из всех его приближенных Сайл был, наверное, самым флегматичным и непоколебимым. Если у Тейнола его отчуждение объяснялось старыми ранами, то императорский лекарь был таким от природы — задумчивым, отрешенным и абсолютно, демонически невозмутимым.
— Что именно?
— Что с моей женой? Ты сказал, что вылечил ее.
Сайл тяжело вздохнул и чуть откачнулся, увеличивая расстояние между ними.
— Я вылечил болезнь, можно сказать, симптом, но устранить причину недомогания Императрицы я не в силах.
— Что с ней? — напряженно спросил Вадерион, не замечая, как отламывает от стола Сайла внушительный кусок древесины.
— Она умирает, — просто и страшно ответил друид.
— Почему? От чего?
— Потому что она — светлая эльфийка, — очередной вздох. — У них есть особенность, о которой его величество, безусловно, осведомлен: если их душа изранена, то тело начинает погибать. Они могут пережить страшные пытки, но душа их крайне уязвима.
— Я знаю, — отрезал Вадерион. В войну Света они с Ринером немало поломали головы, подбирая ключик к несговорчивым пленникам из Рассветного Леса. В конце концов они нашли способ — любого можно сломить, а искусство пыток не знает границ. Но никогда Вадерион не думал, что встретится с обратной стороной этой светлоэльфийской особенности.
— Но Элиэн никто не пытал, — логично возразил он. Сайл вздохнул в третий раз.
— Душевные раны далеко не всегда являются следствием физического воздействия. Сильное и продолжительное волнение, напряжение, страх и боль — к примеру, предательство, — все это разрушает душу ничуть не меньше, а то и больше, чем банальные пытки.
— Хочешь сказать, Элиэн все это испытывала? — прорычал в гневе Вадерион, прожигая взглядом Сайла и стену за ним.
— Мои способности друида позволяют видеть тени чужих душ, и я могу с уверенностью сказать, что на протяжении всех этих шести лет душа Императрицы медленно истончалась. Сейчас она настолько истерзана, что притягивает смерть. Императрица сильна духом, но раны душевные заставляют ее подсознательно желать и продвигаться к смерти, к тому же отнимают физические силы. Отсюда и затяжная болезнь, и общая слабость. Она угасает.
Она угасает — это прозвучало, как приговор.
Что такого могло произойти, что заставило Элиэн страдать? А Сайл сказал, что это началось давно. Когда? Когда она приехала, молодая и неопытная, в чужую страну, где царила Тьма? Когда он насиловал ее каждую ночь, а ей не хватало сил сказать «нет»? Когда Ринер заставил ее раз за разом убивать своим приговором, смотря на чужие страдания? Все это было понятно, но почему в последние месяцы ничего не изменилось, ведь и Ринер был мертв, и Вадерион относился к ней терпимо? Еще хотелось добавить, что не было больше крови, но потом он вспомнил, как пару месяцев после возращения таскал Элиэн по пирушкам темных и даже клановым боям, где и орки, и тролли, и даже оборотни резали друг друга от души. Неужели ей было настолько тяжело в Темной Империи? Но он не сможет этого изменить, не сможет стать кем-то другим, и если ей действительно тяжело находиться среди темных, то он ее потеряет…