Судьба принцессы

Котова Дарья

— Все зависит от твоей старательности.

— Начнем прямо сейчас? — предложил Вадерион, многозначительно гладя ее по бедру. Он готов был порвать очередной шедевр портного дела, а потом выслушивать ее крики, только чтобы сейчас ее голубой взгляд был таким же возбужденным. Не глядя он кинул ей комок золотых цепочек, до которых у Элиэн еще не дошли руки, и стал наблюдать за реакцией. Признаться, она превзошла все его ожидания.

— Это… что? — спросила Элиэн, распутывая звенящий клубок. Когда цепочки повисли более-менее понятным силуэтом, его неиспорченному котенку понадобилось еще некоторое время, чтобы осознать, что перед ней.

— Оденешь? — подстегнул он ее.

— Нет! — рявкнула красная, как

алый полог, Элиэн, разглядывая это золотое одеяние, которое не прикрывало ничего, зато акцентировала внимание на всех, кхм, ключевых точках. Говорят, такое одевают танцовщицы в Шарэте, но Вадерион не отказался бы увидеть это на Элиэн.

— Что тебе не нравится?

От возмущения у нее даже не нашлось слов, и она молча швырнула в него творения шарэтских ювелиров.

— Нет.

— Ну котенок…

— Нет! Ты хочешь — ты и одевай!

— Мне не налезет, — расхохотался Вадерион, и тут же получил удар кулачком в грудь. — Котенок, бить надо так, чтобы было больно.

Нависающая над ним Элиэн кипела от злости, но тут ее внимание переключилось на другое.

— Почему ты постоянно меня так зовешь? Котенок?

— Ты такая слабая, — признался он, ожидая, что его вновь «изобьют», но Элиэн его опять удивила.

— Возможно, мне стоило бы перерезать тебе горло, пока ты мирно спишь в моей постели? Но тогда бы ты не оценил моей «слабости».

Вадерион мгновенно напрягся.

— А ты хотела это сделать?

Элиэн тут же стушевалась, превращаясь из грозной Императрицы в того самого смущенного котенка.

— Нет, — прошептала она.

«Потому что ты влюбилась в меня, и это так же явно, как смена дня и ночи», — подумал Вадерион, но не стал говорить очевидное. Вместо этого он сдернул с кровати покрывало с драгоценностями и подмял под себя Элиэн.

— Вадерион, ты все уронил!

— Слуги поднимут.

Поцелуй в место за ухом заставил ее поддаться ему навстречу, а руки ее уже стягивали с него рубашку, пока его ладони нагло забирались под подол черного, как ночь, платья.

— Слуги наворуют, — задыхаясь, ответила она, когда его пальцы нагло забрались под белье.

— Я их казню, не переживай, — промурлыкал он ей в самое ушко. — Ты так течешь, что невозможно устоять.

— И не нужно, — выдохнула она, расстегивая пряжку его штанов. И даже треск ткани не заставил ее вынырнуть из этого омута страсти.

* * *

Элиэн наколола на вилку кусочек помидора и закинула его в рот. Все же новый повар, которого посоветовала одна из ее знакомых-оборотней (очень милая девушка, хоть и великолепная воительница), оказался замечательным. Такого нежного запеченного гуся ей еще никогда не доводилось пробовать. Вадерион ел свое жесткое мясо и недобро поглядывал на тарелочку с шоколадным пирожным, но пока ничего не говорил. А Элиэн с видимой беззаботностью отправила в рот кусочек гусиного мяса с сыром и запила легким линийским вином. Пить, как она привыкла, с чаем этот шедевр кулинарного искусства было бы страшнейшим преступлением.

— Я слышала, ты был сегодня в архиве, — начала она разговор самым непринужденным тоном, хотя внутренне была максимально напряжена.

Вадерион поднял на нее удивленный взгляд.

— Откуда это ты слышала? — с недоверием поинтересовался он.

— Я тоже сегодня заглянула в библиотеку, и Гырызтарг мне рассказал о твоем визите.

— Ты и библиотекаря прикормила, — с усмешкой заметил Вадерион. — Да, я был сегодня в архиве. Захотелось посмотреть, что ты нарешала за пять лет.

Его слова прозвучали слишком неопределенно, и Элиэн все же решилась уточнить:

— Совсем плохо?

— Нет, средне. Что-то совсем ужасно, большинство — приемлемо. За Унара мне и вовсе стоит

тебя отблагодарить.

— Это тот орк из клана Северных Ветров? — нахмурилась Элиэн. — Который убил ребенка из клана оборотней?

— Да. Но он никого там не убивал. Вернее, все намного сложнее, — поморщился Вадерион и очевидно перевел тему: — Ты молодец. Для неопытной эльфийки, конечно.

— Благодарю за честную оценку. — Покончив с гусем, она перешла к той самой сладкой шоколадной мечте, которая вызывала столько эмоций у Вадериона. — Зачем ты убил казначея?

— Он умер сам.

— Вадерион, ты можешь рассказать это знати Мелады, а я прекрасно все вижу и так. Он ведь умер из-за меня, да?

— Он умер из-за того, что посмел тебе перечить. И не надо на меня так смотреть. Искусство управление толпой таких отъявленных злодеев, как темные расы, как раз и заключается в балансе между жестокостью и справедливостью. Я не наказываю невиновных, но виновные должны бояться моего гнева. А теперь — и твоего.

Элиэн ничего не ответила. Она считала неразумным возражать и указывать Вадериону на то, что его подданные вели себя по отношению к ней так, как вел себя он. Он пренебрегал ею, и его слуги повторяли за ним. Это было естественно, и если завтра Вадериону наконец наскучит эта игра в страсть, и он забудет про нее, она вновь уйдет в тень, став никем даже для челяди.

Она задумывалась об этом не так часто, а в присутствии Вадериона у нее и вовсе не хватало на это времени. Но когда Элиэн оставалась одна, сидя в гостиной своих покоев с книгой в руках, она могла часами смотреть в стену и думать, думать. Или брала шитье, и пока иголка с нитками скользила по ткани, она вновь погружалась в свои невеселые мысли. Но пока это был лишь призрак ее тревог — последние два месяца, несмотря на казнь Ринера, были для нее счастливыми. Все же не зря она приложила столько усилий, чтобы завоевать внимание Вадериона. Тщательно создавала образ, приучала себя держать лицо, резко отвечать, при этом не переходя грань — постоянно быть в напряжении, зато для всех остальных она стала Императрицей, и даже собственный супруг обратил на нее внимание. Как же разительно отличались их отношения до и после войны! Вот только Элиэн не знала, сколько продлится лояльность Вадериона. Зная его, можно было с уверенностью сказать, что скоро она ему наскучит. У нее не было ни выдающейся внешности, ни ума (как повторял ее муж, она всего лишь женщина), ни навыков опытной соблазнительницы. Так что оставался лишь один вариант собственного спасения, и стоило думать лишь о нем, не теряя головы, но Элиэн было так тяжело оставаться равнодушной к Вадериону, когда он внезапно стал таким заботливым, когда она стала видеть через его грубость, скрывающуюся в глубине слов и поступков нежность и что-то, что ей хотелось принять за любовь. Влюбленность. Это по отношению к Вадериону она еще допускала. В конце концов, он тоже способен чувствовать.

«Даже если это влюбленность, она не продлится долго, — напомнила себе Элиэн. — Не смей сама влюбляться в него, иначе ты обречена».

Вот только беда — она больше была не властна над своим сердцем! И Вадерион все крепче и крепче привязывал ее к себе, чтобы однажды вырвать эту любовь из ее сердца. Все же он убьет ее — пусть и не своими руками.

Элиэн на секунду выпустила из рук шитье — вышивку замка на фоне заката — и коснулась висков: в последнее время они стали болеть все чаще. Такого не было даже во время войны. Она уставала, ей было тяжело бороться с Ринером и со своей светлой сутью, убивая все в себе, что могло помешать ей выжить в Темной Империи, но даже тогда ей не было так плохо, как сейчас. Эти приступы головной боли происходили все чаще, и она до дрожи боялась того момента, когда Вадерион станет их свидетелем: ее слабость станет началом конца, которого она давно ждет.