Судьба принцессы
Шрифт:
«Ты бесценна, Элиэн. Никакие бесконечные горы редкой руды, золота и прочих вещей никогда не сравнятся с тобой».
Элиэн еще ниже опустила голову, чтобы Вадерион не увидел ее счастливой улыбки. Впрочем, как показала следующая фраза, муж был погружен в более тяжелые раздумья.
— Когда-то давно я заявил Тейнолу, что меня скорее убьет Раудгард Вал’Акэш, чем предаст Ринер.
Элиэн посмотрела на Вадериона, тот не сводил напряженного взгляда с камина. В глазах его, полностью залитых багрянцем, отражалось пламя.
— Я его знал. Он не был тем, кто мог предать. Он всегда знал свое место… Почему? Где я просчитался и стал
— Все намного проще, Вадерион. Дело не в Ринере, а в тебе.
— То есть? Объясни.
— С тобой сложно, — вздохнула она, — практически невыносимо рядом находиться. Даже самое стойкое создание, за века совместного существования, если не сломается, то точно изменится. Ты подавляешь, ты господин, и не только по праву короны, но и по праву сильнейшего. Ты даже не замечаешь, как разделяешь всех на себя и на подданных. Так что не удивляйся, что твои ближайшие соратники ведут себя странно, это защитная реакция. И у каждого она своя.
— Убить меня — это защита от меня?
— От того давления, что ты оказываешь на других. Чтобы долгое время находиться рядом с тобой, необходимо сделать невозможное — подняться на одну ступень с тобой. Либо любить.
— Но Тейнол меня не пытался предать.
— И никогда не предаст. А знаешь почему? Потому что он искренне любит тебя, как брата и господина. И ты это чувствуешь, ты ведь не дурак, Вадерион. Именно поэтому Тейнол — единственный завоевавший твою дружбу.
Вадерион задумчиво потер рукой подбородок.
— А ты?
— Я — женщина, — со странной теплой улыбкой ответила Элиэн, — у нас природой заложено, семьей взращено, а обществом ожидаемо терпение и подчинение. Мы не сражаемся, как мужчины, за власть, за возможность самоутверждения. Поэтому ты меня всего лишь бесишь, а не настраиваешь на собственное убийство.
— Мило.
Дождь все также барабанил по крыше замка, пламя весело трещало в камине, а Вадерион смотрел и думал. Пока ему это не надоело.
— Оставь в покое наконец свое дурацкое шитье и иди ко мне.
— Ты забыл добавить «пожалуйста». И оно не дурацкое.
— Котенок, иди ко мне, — позвал Вадерион намного мягче, с тягучей ленцой, позволяя ей ощутить всем телом силу его желание. А ведь это был лишь голос и взгляд. — Я скучаю.
— Я тоже, — ответила она, опускаясь к нему на колени.
И один поцелуй заставил их забыть обо всем.
Глава 9
Темное пламя
Глава 9. Темное пламя
— … Таким образом поставки с южных провинций сократились почти втрое. Это сказывается на состоянии в первую очередь северных земель…
Очередной лорд отчитывался о проделанной работе. Такие совещание Вадерион устраивал раз в месяц, потроша (в переносном смысле слова) своих верных подданных на предмет их работы. Ему нужна была объективная оценка состояния дел в Империи, и он ее получал, хотели темные или нет. Этих совещаний все, даже самые матерые чиновники, боялись до обморока, потому что Темный Император всегда задавал такие вопросы, которые рушили прекрасно нарисованную картину отчета. И если их правитель оказывался недоволен объяснениями (или оправданиями), то мог жестоко покарать, вплоть до казни. Зато весь огромный аппарат поддержания порядка в Империи работал как часы. А несчастные подданные, коим приходилось отчитываться
…Элиэн заглянула к нему в обед — ничего необычного, она часто так делала, и Вадерион бы соврал, если бы сказал, что ему не нравятся эти случайные визиты. Будь его воля, он бы вовсе не отпускал своего котенка, но дела Империи отнимали почти все его время. И все же как бы сейчас он не был занят, он радовался ее присутствию: один ее взгляд голубых глаз заставлял его мысленно улыбаться и забывать обо всех тех идиотах, что писали ему письма, отчеты, создавали проблемы и плели свои дурацкие заговоры. Но сегодня что-то было не так с его хес’си — он понял это сразу. За прошедшие года они уже неплохо научились понимать друг друга без слов.
Элиэн молча подошла к нему, обняла со спины, прижимаясь лбом к его затылку и погладила по плечам. Вадерион удивлялся все больше и больше, впрочем, не показывая этого. Его котенок никогда так просительно к нему не ластилась, она всегда сама получала, что хотела — он и так готов был отдать ей все, что имел, — а подлизываться она и вовсе не умела. Однако сейчас она явно чувствовала себя неуверенно — ситуация почти позабытая для них.
— Я жду ребенка.
Вот и все…
…— Мы полностью восстановим, — закончил последний из докладчиков. Повисла та самая полная надежды тишина, когда все присутствующие чиновники — числом в три дюжины — готовы были, как дети, сигануть со своих мест и исчезнуть в неизвестном направлении, только бы не попадать больше под взор Императора. Ну а Вадерион уже больше суток думал лишь об Элиэн и вести, что она принесла вчера.
— Лорд Кав’сари, в своем отчете вы упомянули…
Все присутствующие упали духом, с самым обреченным видом наблюдая за тем, как Император потрошит одного из них за другим. Не слушал он.
Отпустил Вадерион своих убитых (тоже в переносном смысле слова) подданных лишь к ночи. Луна уже давно поднялась в темное небо, когда он вернулся в супружескую спальню. Прошлая бессонная ночь уже начинала давать о себе знать, однако Вадерион мог еще проработать с неделю прежде, чем усталость возьмет свое.
На огромной застеленной черным шелковым бельем постели лежала одинокая фигурка с копной вьющихся каштановых волос. Вадерион осторожно присел на край кровати и провел самыми кончиками пальцев по непослушным волосам хес’си. Словно она была хрустальная, невесомая и вот-вот могла исчезнуть. Прошло пять лет с той памятной ночи в зимнем лесу, когда она дала свое согласие — добровольно и от сердца. И вот Тьма уже подарила им дитя.