Судьба принцессы
Шрифт:
— Не обижайся, котенок, и не марай зря свои чудесные ручки такой неэстетической жидкостью, как кровь. Ты создана для более возвышенных вещей.
— Я вспоминаю прошлую ночь, и меня начинают одолевать сомнения, что мой неутомимый муж мог произнести столь целомудренную фразу.
— Элиэн, проклятье, давай ты сама себе остроумно ответишь?
— Твоей галантности хватило на полминуты, это рекорд.
— Предпочитаю ставить рекорды в других вещах.
— Я знаю, — ответила она, с нежностью потеревшись щекой о его грудь. — Ты сегодня будешь поздно?
— Да, — скривился Вадерион, гладя ее по мягким каштановым локонам, убивая всю прическу. — Все же меня давно не было в столице.
— Скажешь, что тебе не понравилось? — с хитринкой в глазах
— Ни в коем разе, — промурлыкал он. — Но мне показалось, что тебе не все понравилось. Ты так спешила в столицу.
— Вадерион!
В очередной раз Элиэн подумала о том, как невыносим ее муж. Как всегда, все переиначил! Их путешествие по просторам Темной Империи действительно закончилось быстрее, чем предполагалось. После Медвежьей долины они отправились во владения рода Лар’Шера, на Мерейскую Косу. Впервые в своей жизни Элиэн увидела море — Рассветный Лес на востоке был отрезан от воды горами. Плещущиеся волны и бескрайний синий просто до самого горизонта покорили ее, и все было бы хорошо — дроу все же были более воспитаны и сдержаны, чем оборотни, и вольностей себе не позволяли, — но пребывания в замке Лар’Шера испортил Вадерион, как-то раз при обсуждении дочерей лорда Нивегиона обмолвившись, что рассматривал их в качестве если не невест, то хотя бы любовниц. «Бедняжка» так и не определился, какая сестра ему больше по душе, и совершенно не понял, почему шипит на него Элиэн. Ее претензии ему не понравились, на что супруга ответила, что пусть представит, если бы она рассказывала ему про своих любовников — гипотетических, конечно же. Тут уж Вадерион окончательно рассвирепел и категорически заявил, чтобы Элиэн даже не думала о других мужчинах и не смела о них говорить. В итоге его хес’си громко хлопнула дверью, оставив в ту ночь супруга без секса. Правда, следующим вечером они уже помирились — Вадерион был слишком нетерпим и не привык к воздержанию, так ему заявила Элиэн, плавясь в его объятиях. Но неприязнь к обеим леди Лар’Шера у нее осталась. Так что как бы не была прекрасна Мерейская Коса с ее дикой природой, летающими в небе химерами (существа, похожие на драконов, только совершенно неразумные, обычные, хоть и безумно красивые и опасные животные) и бескрайним волнующим морем, Элиэн была рада, когда они покинули владения Лар’Шера.
Следующим пунктом назначения был юг. Южные провинции, как успел поведать ей Вадерион и книги, находились во владении трех родов дроу — достаточно молодых, по сравнению с Шелар’рис, Вал’Акэш и Лар’Шера, но крайне амбициозных. Здесь во всей красе цвело рабовладение — не темные же буду работать на плантациях! — и рекой лилось золото. Южные провинции кормили всю Империю, и этот факт часто толкал их на не самые разумные поступки. По утверждению Вадерион, большинство бунтов и покушений на его власть брало корни именно отсюда. Южные лорды не могли простить северным соседям их знатность и забыть про свое растущее век от века богатство.
— Раз в пару столетий мы прижимаем им хвост, но хватает их ненадолго, — с кривой ухмылкой пояснил Вадерион.
Из всего, что мог предложить юг, Элиэн понравилась только еда — вернее, чудесные десерты, которыми баловались лорды и леди. В остальном же богатые провинции не вызвали в ее душе никакой приязни. Красивых видов здесь не было — одни бескрайние плантации с работающими на них изможденными рабами. Хозяева хоть и склоняли головы перед Императором с Императрицей, но в глазах их виделась тень зависти и презрения. А последним штрихом, довершающим эту отвратительную картину, стала невыносимая жара. Именно из-за нее Элиэн однажды проснулась и в ужасе уставилась на свою руку — на ночь все окна открывались, чтобы хоть как-то удавалось поспать, и теперь огромный мерзкий жук полз по ее коже, тихо жужжа. А потом Элиэн увидела у него жало.
— Вадерион, — позвала она тихо-тихо — голос ей изменил.
Удивительно, но он услышал ее, мгновенно проснувшись и потянувшись к лежащему рядом мечу.
— Что? — отрывисто спросил он, но не почуяв опасности и проследив взгляд Элиэн, обреченно опусти руку. — Это всего лишь жук.
— Сними-его-с-меня, — пробормотала она, не в силах не то, что двинуться —
Вадерион в одно плавное движение смахнул жука, впечатав его в постель, где тот и остался бурым пятном.
— Все, опасность устранена, — не удержался от насмешки он, однако тут же заткнулся, как только Элиэн повисла у него на шее. — Ты чего, испугалась?
Она утвердительно закивала, продолжая прятать лицо у него на груди и мелко дрожать.
— Значит, крови, кишок, бешеных орков и троллей, злого свалга, кучу неуравновешенных дроу и меня она не боится, а какого-то жука боится.
Однако его увещевания ни к чему не привели. Стараясь не показывать свою растерянность, Вадерион осторожно погладил хес’си по обнаженной спине и попытался «успокоить»:
— Не переживай, этих жуков здесь много.
Она вздрогнула.
— Они неопасные.
Она тихо заскулила.
— Хотя этот ядовитый.
Тишина. Элиэн подняла голову и выразительно посмотрела на мужа.
— Ладно, — признал он поражение, — возвращаемся домой, юг нам не нравится.
Вот так они оказались в столице, а Вадерион еще долго ворчал, что могли бы подольше поездить. Кажется, ему понравилось только пребывание в Гольте — там у него не было никаких претензий. Впрочем, Элиэн уже имела некоторый опыт супружеской жизни и быстро заявила ему, что ей очень понравилась Темная Империя (пришлось долго и подробно рассказывать о своих впечатлениях), зато Вадерион был успокоен и даже приобрел благодушный вид, если ему, конечно, никто не напоминал о покушении, случившимся в Одере. Здесь он продолжал не просто злиться — звереть и не желал слышать ничего. На его хес’си посмели покуситься, попробовали отнять ее у него — этого он простить не мог. Цериан, ставший залогом натянутого мира, был отправлен Элиэн с глаз долой, но под надежным присмотром, после чего Вадерион стал пореже вспоминать о сестре и ее предательстве. Однозначно, первые пять лет брака самые сложные — такой вывод сделала Элиэн после импровизированного медового месяца.
Постепенно жизнь в Меладе и в императорском замке начинала налаживаться, пока в столицу не пришло тревожное послание.
Все произошло в одно ясное утро, когда Элиэн проснулась и обнаружила, что ночь она провела в одиночестве. Вадерион пришел лишь к обеду, сидел хмурый и на вопросы не отвечал, пока не поймал выразительный взгляд своего «сурового» котенка. Только тогда он признался:
— Через дюжину дней в столицу прибывает Раудгард Вал’Акэш.
— Это плохо, — понимающе кивнула Элиэн.
— Это… сложно объяснить, — протянул Вадерион, и впервые она услышала в его голосе сомнения. Помимо, конечно, недовольства и раздражения.
— Что ты о нем знаешь?
— Что он — Хранитель Северных Границ, что он охраняет Темную Империю от Мертвых Земель. Он известен за пределами Империи не меньше, чем ты, это я могу сказать тебе как светлая. Но все. Ты ведь знаешь, Вадерион, что для всего мира темные и их жизнь — это тайна.
— О да, но все же кое-что вы знаете. Да, Раудгард — Хранитель Северных Границ.
Вадерион прошелся по своей гостиной, которая после переселения в его покои Элиэн, приобрела вид не только обжитый, но даже красивый. По крайней мере, так заявлял не лишенный вкуса Шэд. Вот Вадериону было плевать на все эти побрякушки в виде ковров и картин, но если его котенку нравилось — пусть развешивает.
— Я уже рассказывал тебе, что мой род, Вал’Акэш и Лар’Шера принадлежат к старому поколению и имеют больший вес в обществе. Знаешь, почему? Только в этих трех семьях живут представители старой знати — до свержения Великой Матери. Со мной и Вилешей понятно. Нивегион Лар’Шера родился позже, его отцу было пять лет, когда все произошло, однако по крови он принадлежит к великому дому дроу. Раудгард же, как и я, прошел и восстание и последующие войны. Знаешь, каким домом был Вал’Акэш? Первым. Раудгард — один из младших сыновей Великой Матери. Из-за рождения Стефалии, своей дочери, он попал в опалу и не воспринимался даже семьей как кто-то, заслуживающий внимания. К тому же, как неприятно это признавать, он достаточно умен, поэтому смог не только пережить восстание, но и остаться в стороне от всей этой резни и даже спасти свою маленькую дочь.