Судьба Убийцы
Шрифт:
Я заняла место рядом с Пером. Спарк и Лант уселись на дно лодки. Матросы налегли на весла, а женщина продолжала:
– Уже поздно ночью вспыхнул огонь, его было видно совсем недолго. Люди было вышли из домов и пошумели, но пришла городская стража и загнала всех обратно. Таверны тоже закрылись. Мы слышали, что они кричали. «Расходитесь по домам и оставайтесь там». И все пошли, как бараны. Мы затаились под сваями пристани. Думали, вот-вот вы прибежите сюда, но нет. Уже перед рассветом я видела фонари трех лодок, они вышли с той стороны острова и причалили к берегу. Думала, они
Любимый выпрямился. Лицо его было угрюмым:
– Ничего - это они держат хорошую мину при плохой игре. Но кое-что, боюсь, им не утаить.
Женщина кивнула.
– Поднажмем, - сказала она морякам, и они добавили скорости.
Все четверо были сильными гребцами. Они синхронно склонялись над веслами, и мускулы их ходили ходуном, как будто принадлежали не четырем разным людям, а одному мощному существу. В гавани стояли на якоре несколько крупных кораблей. Мы миновали один, потом другой, и, в конце концов, я увидела судно, к которому мы направлялись. Паруса его были убраны, и на палубе царило спокойствие, но я заметила, как маленькая фигурка в «вороньем гнезде» поднялась, и начала молча спускаться вниз по мачте. Смотровой не поднял шума, как мне показалось, специально. Когда мы приблизились, несколько матросов ждали нас у поручней.
Мы подошли со стороны борта, и я увидела носовую фигуру. Это было невыносимо. На нас смотрел мой отец, на его лице играла легкая улыбка. Я зарыдала.
Пер обнял меня и крепко сжал. Его грудь вздымалась за моей спиной, но он не издал ни звука. Никто не заговорил с нами. Я подняла голову и увидела, как Спарк по-детски сжалась, Лант поддерживал ее, склонив голову и роняя слезы с подбородка. Гребцы молчали, их лица были суровы. А что Любимый? Его лицо было словно изо льда. Шрамы исчезли, но он выглядел постаревшим. Изможденным. Слишком печальным, чтобы лить слезы.
Наши матросы подвели шлюпку ближе и поймали конец веревочной лестницы.
– Поднимайтесь на борт, - сказал один из них, махнув в сторону лестницы, и дальше мы справились сами.
Спарк вскарабкалась наверх и, отступив в сторону, подала руку Перу и мне. Любимый лез за мной, словно бы страхуя меня от падения. Лант был последним, и не успел он перелезть через фальшборт, двое гребцов тоже начали подъем. Повернули шлюпбалку, спустили линь и подцепили шлюпку.
Один матрос свесился за борт и кому-то доверительно сообщил:
– Порядок, они все на борту!
Женщина с волосами, завязанными в хвост, поспешно подошла к Ланту и спросила:
– Все прошло нормально? – а потом, нахмурившись, добавила: - Погоди-ка, так ведь Фитца нет!
Лант посуровел и медленно покачал головой. Мне показалось невыносимым слушать, как он рассказывает о смерти моего отца. К тому же меня кое-что очень сильно заинтересовало.
Когда я залезала на борт и схватилась за поручень, то почувствовала словно бы в глубине чье-то настороженное присутствие. Я повернулась к Перу:
– Этот корабль сделан не из дерева, - сообщила я ему, не зная, как яснее выразить свои ощущения.
– Это живой корабль, - ответил он. – Он сделан из драконьего
Он огляделся. Шут о чем-то печально беседовал с женщиной, приветствовавшей нас, рядом стояли Спарк и Лант. Они словно забыли обо мне.
– Пойдем, - сказал Пер и взял меня за руку.
Палуба вдруг стала довольно оживленным местом, и, пробираясь мимо работавших матросов, Пер объяснял мне:
– Сейчас он не может с тобой поговорить. Ему надо притворяться, что он деревянный. Но тебе стоит на него посмотреть.
Рядом прошли двое, женщина говорила мужчине:
– Развернемся на якоре и по-тихому выйдем из бухты. Ветра мало, но хватит, чтобы увеличить расстояние.
Чем ближе мы подходили к носовой фигуре, тем неспокойнее мне становилось. В этом корабле явственно ощущалась личность. Я подняла стены, потом еще раз, и еще раз. Пер же, по всей видимости, вообще не замечал, какие страсти кипят в корабле. Я потянула его за руку, остановила и сказала:
– Корабль злится.
– Откуда ты знаешь? – он с тревогой посмотрел на меня.
– Чувствую. Пер, он меня пугает.
Я злюсь не на тебя.
От этой огромной мысли все мое тело содрогнулось. Я так сжала руку Пера, что он вскрикнул от удивления.
Я слышал, что говорят. Они держали в плену змеев, в адских условиях, чтобы делать вонючее зелье.
Это так. Винделиар пил его и тогда мог заставлять людей делать, что он велит.
Меня била крупная дрожь. Я хотела перестать чувствовать его необъятный гнев. Грусть итак почти переполнила меня, для его ярости не было места. Я попыталась успокоить его.
Пер убил его. Пер убил Винделиара, а также женщину, которая давала ему зелье.
Но моя мысль не принесла ему успокоенья, наоборот, словно масло в огонь, распалила его ярость.
Смерть – недостаточное наказание! Он пил, но делали его другие. И вот грядут мстители. Я не желаю уходить, пока не увижу, как Клеррес сравняют с землей. Я не побегу, словно трус!
Я услышала, как ахнул Пер, как закричали матросы, но мои ощущения заглушили все остальное. Под шквалом необъятных эмоций я упала на палубу. Палуба не то чтобы сильно качалась в действительности, но я вцепилась в доски, чувствуя, что меня может легко вышвырнуть в небо.
Кто-то закричал:
– Он изменяется!
Пер издал бессловесный дикий вопль. Под моими руками доски утратили свой древесный рисунок и покрылись чешуей. Жуткое головокружение накатило на меня, пустой желудок скрутило узлом. Я подняла голову, ослабев от ужаса. На месте фигуры моего отца теперь извивались две драконьи головы на длинных гибких шеях. Та, что побольше, была голубая, поменьше – зеленая. Голубая изогнула шею и посмотрела на нас, глаза оранжевых, золотых и желтых оттенков вращались, словно водовороты расплавленного металла. Обнажая белые заостренные зубы, пасть ящера произнесла: