Судьба засранца
Шрифт:
Ну а кто был я? Я считал себя психически здоровым, из чего врачи делали бесспорный вывод, что я психически больной. Сначала от такой логики я чуть с ума не сошёл. Но вскоре после моего помещения в дурдом, в него стали помещать должностных лиц, с которыми общались мои беременные кандидатуры. Так, в больницу попал работник райисполкома, ведавший распределением жилья, который постоянно прятался в сортирах, и кричал: «Нет у нас квартир! Нет и не будет, дуры беременные!!!» А, вот, в психбольницу кандидатуры проникнуть не смогли, ибо на её охране стояли такие железобетонные санитары, что их боялись даже врачи, которых боялись ничего не боящиеся психи. И тогда я подумал, что лучше
В отличие от общаги, где я раньше пребывал, в дурдоме было намного спокойней, потому что буйных психов здесь не содержали. А, поскольку, буйных не было, телевизор фунициклировал постоянно, никто никому его на голову не надевал.
Кормили такой же бякой, как и в общепитовских столовках. Правда, давали ещё таблетки какие-то, но их все выбрасывали.
И главное – на работу не надо ходить! Даже дачи врачам не надо перекапывать. Дело в том, что почти все психи и косящие под психов работали то у врачей дома или на дачах, то дома или на даче родственников и знакомых врачей. Тем, кто хотел быстрее из психушки вырваться – обещали выписать из психушки сразу после выполнения работ или грозили никогда не выписать. Тем, кто хотел подольше проторчать в психушке, – обещали никогда из неё не выписывать, или грозили выписать сейчас же, если откажется работать. И ведь не пожалуешься – психом, как-никак считаешься, глупости, скажут, выдумываешь. В общем, заставляли работать всех, кроме законченных идиотов, которых пускать в свои дома и дома своих друзей врачи боялись, дабы не натворили чёрти-чего. Не работал и я по той простой причине, что ничего кроме ручки держать не умел, а такие врачам не нужны (сами такие).
В общем, в психушке оказалось жить лучше, чем не в психушке. Хорошо, одним словом. Но все хорошее кончается, как правило, с хорошей пьянкой. И моя жизнь в психушке тоже.
И так совпало, что пьянка совпала с историческим событием – меня всё-таки привлекли к общественно-полезному труду! Правда, не на даче или дома у лечащего врача, а – в лечебном учреждении. Перед каким-то праздником райком обязал больницу повесить какой-то большущий транспарант. В штате больницы юридически были оформлены какие-то художники-оформители, на них выделялась и куда-то девалась зарплата, но фактически их никогда с момента юридического возникновения не было. Пока никаких художественно-оформительских работ не было, то не было и никаких проблем. А тут проблема возникла и никак не решалась, пока у главврача не лопнуло терпение и он решил, что случай крайний и надо задействовать и того, кто кроме ручки ничего в руках держать не умеет.
Мне выдали ведро краски, кисть, лист с текстом, который я должен написать или на, худой конец, намалевать, а также двух профессиональные пьяниц из наркологического отделения, обязанных повесить транспарант, когда я на нём напишу или намалюю. Неприятно, но никому не пожалуешься – психом, как никак считаешься… Полдня я кое-как нарисовал большущие буквы «В СССР….», а вот что дальше, я не мог вспомнить и не мог найти лист с текстом. Тогда в СССР был большой напряг с туалетной бумагой, и, наверное, лист с текстом кто-кто использовал по соответствующему назначению. Может быть, я напряг бы оставшиеся извилины и вспомнил, но всё окончательно испортили профессиональные пьяницы из наркологического отделения, которых главврач отрядил повесить злополучный транспарант. Даже в отделении, будучи под надзором санитаров-держиморд, они умудрялись лечиться от злоупотребления спиртных напитков
После двух бутылок водки на троих идеи о том, что было надо писать на транспаранте, не появилось. Пришлось к мозговой атаке подключить остальных дураков и симулянтов моей палаты. И, наконец, после, того, как опустели четыре бутылки, у Митьки появилась свежая мысль:
– По, моему, там что-то про нас должно быть написано, – сказал он.
– То есть, про дураков, – уточнил Некто, находящийся во всесоюзном розыске.
– Что вы! – воскликнул Сумасшедший работник НИИ, – «Дурак» – это разговорно-бранный термин. Есть такое вполне литературное понятие, как «Идиот».
– А «Идиот» – это звучит гордо! – осенило Веньку.
– Постойте, постойте, товарищи, – вдруг подал голос Сумасшедший партийный работник, который от водки осмелел и забыл про партийных работников, грозящих ему отрывом ушей, – в наглядной агитации, то бишь, в транспаранте, должна быть идеологическая составляющая, так сказать, какой-нибудь «-изм»!
И тут до меня дошло:
– Если должен быть «-изм», то, значит это слово: «идиотизм»!
– Логично! – воскликнул Сумасшедший работник НИИ.
– Да, идеологическая составляющая усматривается, – согласился Сумасшедший партийный работник, пристально усматривая что-то в стакане, наполненном водкой.
Помню, мы все выпили по случаю удачного завершения мозговой атаки ещё по стопарику водки. И больше ничего я не помню…
После того, как ящик водки был опустошён, самые стойкие из нашей компании – вечные клиенты наркологического отделения – подняли на предусмотренное для такой цели место огромный транспарант, на котором красовалось «В СССР – ИДИОТИЗМ!»
На транспарант никто не обращал внимания дня два. Главврача куда больше, чем порученный мне транспарант, волновала дача, которую никак не мог закончить строить Некто, находящийся во всесоюзном розыске. Я после попойки никак не мог выйти с похмелья. А остальным так примелькались всякие транспаранты и лозунги над головами, что очередной, они, наверное, и не заметили.
Но дня через два в психбольницу приехал Товарищ в штатском и, показав на вахте удостоверение, от которого санитары вытянулись в струнку, прошёл к Главврачу. Ему Товарищ в штатском также показал своё удостоверение, от которого у Главврача вырвался наивный вопрос:
– И чем же ваше учреждение могло заинтересовать такое учреждение, как наше?
– Да, представьте себе, есть чем заинтересовать. Хотя бы вот этим, – и Товарищ в штатском указал на красовавшийся над психбольницей транспарант «В СССР ИДИОТИЗМ!»…
После того, как к Главврачу вернулся дар речи, он скороговоркой залепетал:
– Да это всё психи! Ведь здесь одни психи! Всякий бред пишут!
– Такой «бред», как правило, пишут нормальные люди, – мрачно заметил Товарищ в штатском, – Кто конкретно это написал?
Кто именно это написал, достоверно установлено не было. Но всем было известно, что поручали написать мне.
Когда меня привели в кабинет Главврача, я ещё не знал, что именно написано на транспаранте, но я сразу понял, что написано что-то не то, ибо Главврач сразу заорал:
– Ты что написал, засранец! Тебе это поручали написать!? Совсем с ума сошёл!!!
– Доктор, успокойтесь, – осадил его Товарищ в штатском, – в психбольнице сходить с ума не только можно, но и нужно. На то психбольница и создана, чтобы граждане сходили с ума в установленном законом месте.