Судьба. Книга 3

Дерьяев Хидыр

— Как тебя зовут, парень? — спросил джигит, первым вступившийся за Дурды.

Дурды ответил.

— А отца твоего как звали?

— Мурадом звали.

— А чабаном он у Сухана Скупого не был?

— Был.

— Слезай с коня, Дурды-джан! Ты — мой гость! Отец тебе про подпаска Байрама никогда не говорил? Вот я и есть тот самый Байрам! Нас тогда вместе Сухан Скупой прогнал, не заплатив ни гроша!

Ещё один джигит, тронув коня, приблизился к Дурды, сдвинул на затылок тельпек, открывая лицо.

— А меня не признаешь? Я тоже

несколько лет с твоим отцом чабанил. Таких людей, как Мурад-ага, мало на свете. Столько он мне порассказывал, столько хорошего видал я от него… Держитесь, говорил, ребята друг за дружку — и никакой чёрт вам не страшен. Эсеном меня зовут, Дурды-джан, признал теперь? Мы думали, враги идут — на вас думали. А оказывается это — ты.

— Ещё неизвестно, друг он или враг, — буркнул один из джигитов, посматривая на Дурды с откровенной неприязнью.

— Известно! — твёрдо ответил Эсен. — Я не знаю, какими он дорогами ходит, за чей сачак садится, но знаю только то, что сын такого святого человека, как Мурад-ага, которого я считаю своим родным отцом, не может водиться с плохой компанией! И я пойду с ним куда угодно!

— Спасибо тебе, Эсен-джан! — растроганно сказал Дурды. — И за слова об отце спасибо, и вообще… Я рад, что встретил вас с Байрамом, рад так, что сказать трудно!

— А мы, думаешь, не рады? — засмеялся Байрам.

— Жив-то Мурад-ага? — спросил Эсси.

— Убили, — ответил Дурды, нахмурившись. — Брат Бекмурад-бая убил, Чары.

— Волки проклятые! — выругался Эсен. — Без живой человеческой крови дня не проживут!

Непримиримый джигит покосился на пего, отъехал в сторону.

После непродолжительного молчания, которым как бы почтили память Мурада-ага, Байрам спросил:

— Ну, как, Дурды-джан, возьмёшь пас с собой?

— Это мне как подарок! — с чувством сказал Дурды. — И тебя возьму, и Эсена, и всех, кто захочет!

Желание изъявили ещё двое джигитов. Остальные четверо отказались.

Нет тропы без поворотов

Вода падала с плотины сверкающим каскадом, образуя целое облако мельчайших брызг. Облокотившись на перила дощатого мостика, Сергей полной грудью вдыхал прохладный влажный воздух. Он был наполнен живой свежестью реки, стрекотом ночных насекомых, тихим шелестом деревьев, зыбким светом полной луны. Дышалось легко и просторно.

Сергей часто спускался сюда из своего домика побеседовать, как он говорил Нине, один на один с природой. За этой шуткой скрывалась тревога: о боях под Чарджоу в городе ходили самые противоречивые слухи, от Берды и его товарищей не было никаких вестей.

По дороге зацокали конские копыта. Сергей всмотрелся в ночного путника. Через несколько мгновений он радостно обнимал и похлопывал по плечам Берды — запылённого, усталого, но улыбающегося во весь рот. Ещё через несколько минут они уже сидели на деревянном топчане возле домика Сергея и дожидались чая. Сергей горел нетерпением узнать новости.

— Рассказывай,

откуда прибыл! — приступил он к Берды с вопросами.

Берды улыбался.

— Ты меня куда послал? В Чарджоу? Вот оттуда и прибыл.

— Один?

— Пока один. С парнями немножко разминулись.

— Как прошёл бой под Чарджоу?

— А здесь что говорят?

— Болтают кому что в голову взбредёт. Одни говорят — разбили белых, другие — Советы, мол, до Самарканда бегут…

— Врут, сволочи! — весело сказал Берды. — Поколотили мы их здорово! Как зайцы, скакали во все стороны!

— Сейчас где они?

— Были в Уч-Аджи. А сейчас— может, в Аненково, а может, и ещё дальше. Мечутся, вроде скорпиона в огненном кольце.

— Трудная дорога была?

— Да уж радости с такой дороги мало — пески, жара, как в тамдыре у хорошей хозяйки. С седла почти не слазил — торопиться надо было.

— Выдержал, вижу.

— Война — всё выдержишь.

— Торопился-то чего? Срочное дело?

— Срочное, не срочное, но важное.

Нина вынесла чай. Берды, поддёрнув рукава халата, сразу же взялся за чайник. Сергей понимающе замолчал, давая другу возможность отвести душу. Чай был горяч, но Берды пил пиалу за пиалой почти залпом. Наконец удовлетворённо погладил себя по животу, засмеялся:

— Уф! Великая сила — чай! Прямо как заново на свет народился!

— Пей ещё, — предложил Сергей.

— Буду! — успокоил его Берды. — А приехал я, знаешь, зачем? Торговать приехал!

— Что почтенный купец хочет предложить нам? — пошутил Сергей.

Берды помотал пальцем.

— Я не шучу, серьёзно говорю. Мне специальное задание дали: достать нефти и масла, которым колёса вагонов смазывают. Любой ценой, сказали, достать надо. Через несколько дней Дурды с друзьями каракулевые шкурки привезут, большую партию. Их надо обменять на нефть и масло. Сумеем сделать?

— Надо суметь, — поразмыслив, сказал Сергей. — Завтра утром об этом деле с Клычли посоветуемся. У него довольно обширные связи с марыйскими торговцами — должен что-нибудь придумать.

— Согласен. Коль Клычли с торговцами водится, пусть он и решает этот вопрос, а мы с тобой чай пить станем, верно? Кстати, о Байрамклыч-хане слышно что-нибудь? От Эзиз-хана вернулся он? — в голосе Берды прозвучала тревога.

Глядя в сторону, Сергей сказал:

— Вернуться-то вернулся, но…

— Что «но»? Не тяни ты душу, договаривай!

— Ушёл от нас Байрамклыч-хан.

— Не может этого быть! Как ушёл?

— А вот так и ушёл… Когда мы узнали, что он в Иолотани, послали к нему Клычли, а он ответил, что не нужны ему ни большевики, ни меньшевики, без них, мол, обойдётся.

— Непонятное ты говоришь, Сергей!

— Понимать тут, брат, нечего — я с самого начала не очень доверял ему и тебя предупреждал.

— Плохо делал, что не доверял! Здесь что-то не то, Сергей, — без ветра пыль не поднимется… Он и сейчас в Иолотани?