Не изгой, не парвеню,Развернув стихов меню,Я листаю эту стаю,И читаю и взлетаю,И как будто наявуВ чудном космосе живу.Вот искусство!Вроде просто.К такту такт, строка к строке,Мягко, плотно, как берёстаВ новгородском туеске,Что хранит в тени покосаВлажный холод родника.Поднесешь к губам – береза…Родина…Земля…Века…
Яблочки-2
И всяк узнает себя по делам своим…
Был Ваня сторож нехороший:Ружье, небритая
щека,Косоворотка в злой горошекИ ремешок поверх пупка.Он пацанов, до яблок падких,Дай волю – бил бы наповал.Он не давал нам яблок сладких,Да он и кислых не давал.Орала ором Зостепанна:– Они опять идут, Иван!Иван, отвязывай Полкана!..И на плетень влезал Полкан.Казенный пес был черной масти.На черном желтые зрачкиИ в желтой пене в желтой пастиВарились желтые клыки.А мы орешками плевали,Но каждый ощущал спинойИ холодок потертой стали,И зубы с бешеной слюной…А баба в крике заходилась,И клушей рыхлой от гнезда,Вся расшаперевшись, садилась,Как не садилась никогда,На старый пень ракиты-вербыСреди сухих корней-плетней,И было скверно ей, наверно,И очень дурно было ей…Кряхтя, тащился Ваня следом.Хрипела псина за плетнем.Мы шли, плюя, к ночным победам,Не воровать же фрукты днем!И знали – утром в сельсоветеПоднимет Зойка шум и вой,Но год стоял две тыщи третий,А это не 37-ой.
«…и музыкою сфер, и сумеречной мглою…»
…и музыкою сфер, и сумеречной мглою,И сусличьей норой с капканом и флажком,И космосом с его космической золою,И снежною крупой, и пенным свежаком…Я думал – это быт, а оказалось – небо,Я думал – это прах, а оказалось – быт,Я думал, что я был, а оказалось, не был,И, значит, я не жил, и, значит, не убит.Но я еще приду и этот мир открою,С его большой рудой, с гаданием сорок,С задумчивостью рек, с его землей сырою,С колодцем у скрещения дорог.И кто б ни говорил, ни тыкал воздух пальцем,Ни теребил пеньку для будущей петли,А я уже иду неузнанным скитальцемПо огненному ободу земли.
«Доверясь юному уму…»
Доверясь юному уму,Покинув отчий дом по волеСвоей, не зная, сколько болиЗа это в будущем приму,Я вышел в путь, я шел сквозь ветры,Шел прямо – не наискосок,Минуя дни и километры,И тратя по пути песокИз колбы времени;Я думал,Я словно колос тяжелел,Я наливался и угрюмел,Я становился зол и смел,Всё для того, чтобы однажды,Презрев уют и суету,Томим тоской и мучим жаждой,Шагнуть за горькую черту,Где по ночам под шорох капель,Секущих заоконный мрак,Над строчкой мучиться как Бабель,И сердце рвать как Пастернак.
«От деревьев тени легли на крышу…»
От деревьев тени легли на крышу.Говорю слова, а себя не слышу.То ль дыханьем слаб, то ли сели связки,То ль предать страшусь свою жизнь огласке?..На крыльцо взойдешь, поглядишь на пустошь,И такую мглу на себя напустишь,Что не в счет, что было вчера и раньше,Где себя и правил: ну, вот же, глянь же…Пустота. Кого в пустоте увидишь?..Но, вникая в суть переводов с идиш,И, пером скрипя, сотый раз вспомянешь:Не смотри назад, мертвым камнем станешь.
Слово
Налить бы всклень, хлебнуть и позабытьТу жизнь, что там осталась, за межою,И
кажется тебе уже такой чужою,Что ты ее не в силах разлюбить;Но должен только помнить, вспоминать,И, вспоминая, не судить, а строгоОсознавать – какая благодатьБыла тебе дарована от Бога.Как ты бездарно этим козырял.Но тратя жизнь свою не бестолково,Нашел-таки единственное слово,Как ту подкову, что не потерял;Потертое о камни, о тропу,Оно тебе, заветное, досталось,Не просто абы как, а на судьбу,Чтобы судьба судьбою оказалась,Чтоб жить, как петь, творить добро – не зло…Вот и налью за то, что повезло!
«Прошлое не ворошу…»
Прошлое не ворошу,Не жалею, не горюю,Я у Бога не прошу,Я у Господа ворую.Не пугает божья рать.Воровать, так воровать!Спрячу кость в кармане рыбью,Подойду, мол, что да как,И возьму стихи. За так!Да еще и стопку выпью.И пойду куда гляжу:В дождь ли, в снег ли, в ночь сырую…Прошлое не ворошу,Не печалюсь, не горюю.Главное – не согрешить,И не мудрствуя лукавоВерить, что имеешь правоДень грядущий пережить.
«Освобождаясь от тисков манжет…»
Освобождаясь от тисков манжет,Часов движенье с вечностью сверяя,Иду к столу, и, рифме доверяя,Рифмую.Рифма вытянет сюжет.Нащупает, добудет, притаранит,По травам и грязи проволочет,Прицелится, и выстрелит, и ранит,И кровь, толпясь, по строчкам потечетС листа на лист,И мир предстанет пестрым,Отличным от того как был вчера…Здесь главное, чтоб жало было острымУ белого гусиного пера.Чтобы оно под знаками судьбыЛегко, как всё равно, что дунуть-плюнуть,Искало бы и стыковало быСлова, чтоб меж и лезвие не всунуть.Чтобы, строку ведя, и чуял ты,И видел как рифмованное слово,Подсказывая скрытые ходы,Выводит мысль на свет из темноты,И темнотою укрывает снова.
Дни-1
То дождик приведут, то снег:Смурны, погожи.Ты где, мой черный человек,На Пью похожий?Живу в глуши, вина не пью,Кошу, скирдую,Но если постучится Пью —ОрганизуюНормальный стол и накормлю…Сундук открою,Доверю карту кораблюИ клад отрою.Замки собью и отворю:Летите строчки!И всё до слова раздарю,До крайней точки!И гол останусь, как сокол,Как тополь в марте,Что под окном в июне цвелВ таком азарте!Июни!.. Песни!.. И в июлях– тоже пелось!Ах, до чего же я люблюВсю эту прелесть! —И добродеев, и лихих,Крюки и петли —Настолько, что пытаю их:Молчать мне, петь ли?Но нет ответа. Не пою.Чиста бумага.Боюсь, запью, ты где, мой Пью?Ау, бродяга…
«Вот чувствую: мала отдача…»
Вот чувствую: мала отдача.Вот день прошел.Вот ночь пришла.Палю свечу. Стоит задача —До блюдца сжечь ее. Дотла.Притом суметь не задохнутьсяОт духа воска, жарких трав,И знать, что снова ужаснутьсяПридется, видя, как не прав;Что всё не то – и слог, и мысли,И суть…Не разберет сам черт…А ведь в каких нездешних высяхПарил всю ночь!