Судебный дознаватель фараона
Шрифт:
Глава 11
Оставив гостей на попечение пожилой рабыни, Бекмут исчезла в доме, откуда тотчас послышалась возня. Хозяйка спешно прятала признаки отступничества от царя и единого бога Атона. Рабыня же слащаво улыбалась Гормери, а вот на девчонку косилась настороженно и как-то недобро. Словно чуяла в ней опасность. Она притащила на голове огромную корзину со снедью, где кроме фруктов нашлись и свежайшие сладкие булочки, начиненные нежнейшим сливочным кремом и сухие крендельки в глазури и маке. А еще сыр трех сортов, подслащённое молоко, и несколько сосудов с
Сначала он разлил по двум стаканам молоко. Тамит не стала спорить. Они ели словно наперегонки, и она ему ничуть не уступала, вовсе не желая изображать птичку, которая нехотя клюет зернышки из золотой плошки, как это делали все девицы, которых он знал, включая и вдову Небет. Тамит работала челюстями с остервенением голодного крокодила. И глаза ее блестели восторгом живого и здорового человека. Писец невольно залюбовался ею, до того она была естественна и даже красива, поедая третью булочку и запивая теперь уже водой, настоянной на розовых лепестках.
— А если хозяйка дома спрячет девицу Неферет пока мы поедаем ее дары? — предположил Гормери.
Он подцепил кренделек с тарелки и, сунув его в рот, даже глаза прикрыл от удовольствия.
Рабыня убежала помогать хозяйке, и обсуждать свои дела они могли без опасения, что их подслушают. Гусыня, которая не сводила с них настороженного взгляда, время от времени высовываясь из кустов, не в счет. Даже если она их и поняла, то рассказать-то ведь никому не сможет. Говорящих гусей не бывает.
— Не выйдет, — девчонка пожала плечами и, повертев в пальцах крупный финик с прозрачной кожицей, сунула его в рот целиком. Поэтому заговорить у нее получилось не сразу. Спустя многие пы—пы-пы и бу-бу-бу она, наконец, прожевала, проглотила и смогла произнести внятно, — Следы девушки в доме совсем уж не скрыть. Обязательно что-то останется.
— Ты себе подыгрываешь. Я много раз был свидетелем обратного.
— А запах? У такой красотки как Неферет должен быть запах, который витает в ее комнате еще много дней, после ее ухода. Разве ты не почувствовал его в доме ювелира?
Гормери постарался припомнить, чем там пахло. Ароматы точно были приятные, но он и не подумал, что Неферет могла оставить свой персональный шлейф.
— Она использует «Утреннюю розу» — это сейчас самые популярные духи, — Тамит победоносно улыбнулась.
Писец усмехнулся и, наклонившись в ее сторону, демонстративно потянул носом. Она же замахала руками, заявив не без гордости:
— Я не такая!
— Не девица? — подначил он.
— Не девица, а маджой. Я весь день бегаю на жаре, бывает дерусь даже, в любой момент могу упасть в воду. Никакой запах на мне не удержится, кроме того едкого, которым воняет мой пот.
Он оглядел ее скептически и улыбнулся:
— Ничего не знаю, ветерок доносит до меня как раз аромат утренней розы.
— Это оттуда, — она дернула подбородком в сторону розовых кустов, но скрыть темный румянец не смогла.
— Пойдем, — он сунул последний кренделек в рот и поднялся, — Не стоит давать этим вероотступницам слишком много времени.
Тамит
«Все же не маджой, а девица» — заключил про себя Гормери и улыбнулся.
В доме писца Пеннута было ожидаемо сумрачно, но в этот час далеко не прохладно. За день солнечные лучи раскалили камень, превратив жилище в печку. Поэтому попав в гостевую комнату Гормери моментально покрылся липким потом, а идея Тамит устроить инспекцию всего здания теперь на казалась ему такой уж удачной. С осмотром надо было бы прийти ночью, когда станет хоть немного прохладнее. В последние декады сезона Шему и почти весь Ахет горожане вообще в свои дома стараются не заходить и а основном живут в павильонах, разбитых на крышах.
В календаре Древних египтян было три сезона по 120 дней каждый. На Шему и Ахет приходились современные месяца с начала марта по конец ноября. Соответственно с середины Шему (июнь) по середину Ахета (октябрь)в Египте самое жаркое время.
— Вот посмотрите-ка, господин писец храмового кебнета, наш семейный алтарь! — слащаво улыбаясь, хозяйка дома Бекмут распахнула двухстворчатые дверцы небольшого шкафчика в стене. Две его полки были плотно заставлены памятными стелами, величиною с ладонь, — Родители мои и Пеннута, его сестра и двое братьев, наши детки, тетушка, бабушка. Всех помним, почитаем и поминаем каждое утро.
Гормери кивнул и вытер взмокший лоб ладонью. Еще несколько минут, и он не то, чтобы запах розы почуять не сможет, он упадет прямо посреди это душной комнаты, где от стены к стене носятся ошалевшие от жары мухи.
— А где у вас главный алтарь? — нашлась Тамит.
— Так на крыше, конечно, — энергично подхватила Бекмут, — Как положено, повернут на восток. Перед ним мы встречаем каждый восход, воздавая царю нашему великому Неферхепрура Эхнатону, принося ему молоко, цветы и благовония! Да будет он жив, здрав и невредим!
— Похвально, — Гормери очень хотелось осмотреть именно этот алтарь. Его непреодолимо тянуло на крышу. Пусть и под все еще жаркие лучи солнца, только вон из сумрачной духоты.
Но по пути к свободе им пришлось осмотреть покои хозяев дома на втором этаже. Там тоже все было наскоро подчищено. Но от натренированного взгляда Гормери не укрылись едва заметные пятна, чуть более светлые, чем остальной пол. Аккурат по углам супружеского ложа. Не иначе, как еще несколько минут назад отсюда убрали статуэтки змей или лягушек — староверческих оберегов от болезней, сглаза и измены. И если бы в его задачу входило лишить Пеннута работы, он бы уже добыл нужные факты. В спальне супругов допускается стела царя Эхнатона с женой и тремя прекрасными дочками. А наличие изображений других богов, присутствие старинных амулетов или оберегов должно караться по всей строгости храмовых законов. Никакие лягушки не смогут защитить писца лучше, чем царь Неферхепрура Эхнатон! Но сейчас Гормери сделал вид, что не заметил кричащую улику. Его все это не касается. Ему нужно отыскать Неферет. А он кожей чувствовал, что с ней в этом доме многое связано.