Судебный дознаватель фараона
Шрифт:
— Откуда ты узнал, где я остановился?
Вместо ответа Анхатон плюхнулся на кровать рядом с ним. Разглядел его внимательно, хмыкнул что-то про себя. Гормери выдержал все это, так как по опыту знал, спорить бесполезно. Он все равно не уйдет, пока не добьется того, за чем пришел.
— Вообще-то я по делу. Тебе интересному! Похоже, я нашел следы пропавшей дочки ювелира.
— Где? — дознаватель резко сел на кровати, и голова его снова пошла кругом.
— Спокойно, — карлик пощелкал пухлыми пальцами, привлекая внимание кухарки, — Собери ка нам завтрак, да посытнее.
При
— Тебе нужно поесть. Просто поверь, будет лучше.
— Не смогу, даже если бы и хотел, — он потрогал языком губы и, ощутив вместо них сущие корки, поморщился.
— Сейчас станет легче, господин. Мазь-то по истине магическая, — кухарка зачерпнула пухлым пальцем из небольшого сосуда что-то похожее на мягкую вонючую глину. И прежде чем писец успел отстраниться, ляпнула ему эту дрянь на губы. Немного попало на язык, что заставило Гормери содрогнуться. На вкус средство оказалось ничуть не лучше, чем на вид и на запах.
— А теперь подай нам завтрак на свежем воздухе, — заявил Анхатон.
Столичный гость с запечатанным глиной ртом вознамерился было обругать его хотя бы взглядом, но тот соскочил с дивана и потопал к выходу на веранду. Там уже суетилась Ипет, расставляя тарелки с аппетитно пахнущими еще теплыми булочками, плошку со свежевзбитым маслом, крынки с медом и вареньем и прочие сладкие угощения, которые принято есть утром. При появлении карлика она быстро опустилась на колени и склонила головку, а тот по-отечески погладил ее по волосам. И было в этом жесте столько странной нежности, что Гормери не мгновение показалось, что между этими двумя существует что-то большее, чем обычное почтение и покровительство.
Впрочем, писец ту же улыбнулся своим подозрениям. Служанка, как и все в этом городе, считает Анхатона воплощением бога Бэса. Девушка уже поднялась и убежала. Молодой дознаватель подождал, пока девушка убежит и только после этого Писец вышел на веранду, вдохнул ароматы, поднимающиеся от стола, и неожиданно ощутил приступ голода.
Анхатон протянул ему льняную салфетку:
— Сотри со рта эту гадость и давай поедим. Дел полно, некогда расслабляться.
Гормери, аккуратно дотронулся до губ и вдруг понял, что чувствует их. Они больше не болели, и на ощупь казались совершенно здоровыми. Не поверив, он вернулся в комнату и уставился в небольшое серебряное зеркало, висящее над туалетным столиком. Он не ошибся, никаких обожженных корок, как будто их и не было.
— Это… что такое?! — он все еще не мог поверить в столь скорое исцеление.
Насморк проходит примерно неделю. А тут ожог! Да еще на губах! От такого недуга положено испытывать жестокие муки несколько недель.
— Сенеб умеет творить настоящие чудеса, — Анхатон усмехнулся и, сунув в рот булку целиком, заработал челюстями.
— И как же тебе удалось узнать правду? — Гормери снова бежал рядом с носилками карлика по пыльной и шумной торговой улице Уаджа между двумя рыночными площадями.
— Я сразу понял, что без писца сокровищницы похитить статуэтку из сундука ювелира невозможно.
— Ты угрожал им жизнью близких?! — Гормери замер, не в силах принять такую ужасную правду. Ну, и методы у его напарника!
— Не злодей же я какой-то, — хохотнул Анхатон, и писцу пришлось припустить за носильщиками, которые и не подумали замедлиться, — Я умею разговаривать с людьми, задевать за живое. Но все в рамках приличия. Да мне и пугать-то никого не пришлось. Лопоухий Чаи тут же признался, едва я заикнулся о его поместье. Ведь это все, что осталось у мальчишки от его семьи. Можно сказать, он дорожит домом как памятью.
— А что случилось с его семьей? Черная болезнь?
Примерно так древние египтяне называли болезнь, позже известную как чума. Эпидемии чумы уничтожали целые поселения в эпоху Нового царства в Древнем Египте.
— Можно и так сказать. Его дед с отцом были жрецами храма Амона. Из непримиримых.
Гормери знал, что в истории прежней столицы были темные годы, когда молодому царю противостояли сильные кланы жрецов, со своими армиями, с богатствами едва ли не превышающие содержимое дворцовой сокровищницы. И только помощь бога Атона помогла великому Неферхепрура Эхнатону одержать победу. Однако предательство жрецов навсегда отвернуло царя от древнего Уаджа. Он построил для себя и для светлого будущего страны новую столицу там, где прекрасен горизонт восхода Атона.
Ахетатон переводится с древнеегипетского как «Горизонт Атона». Из города открывался вид на горы, из-за которых каждое утро восходило солнце. Древние египтяне того времени считали солнце Атоном.
Значит в семье Чаи были заговорщики. Не удивительно, что и сынок стал преступником. И как он ловко разыграл перед ним и Тамит свою непричастность. Выглядел сущим недотепой.
— Так что сказал этот молодой писец?
Дородные носильщики бережно внесли паланкин своего господина в тихий переулок, свернув с оживленной улицы. Гормери последовал за ними, едва не свалившись в канаву на крутом повороте. Он все еще не понял, куда они направляются. А карлик не взял на себя труд объяснить. Только твердил, что нужно поторопиться и все подробности он расскажет по дороге.
— Признался, что стащил статуэтку по заданию тайной организации! — донеслось до него из носилок, причем последние два слова Анхатон произнес внушительным басом.
Его почему-то веселил тот факт, что в Уадже действует какая-то тайная организация.
— Ты как будто не веришь в опасность от тайного общества.
— Не верю, конечно, — раздалось из носилок, — Кто называет тайную организацию Последователи Луны? Это же красиво и поэтично.
— А как нужно было назвать, — Гормери усмехнулся, — Собачье дерьмо, замышляющее зло против царя и бога?