Судебный дознаватель фараона
Шрифт:
— Никак. Красивые названия дают для привлечения внимания. Что совершенно не сочетается с задачей общества оставаться тайным. И в результате о последователях Луны в городе каждый балбес и пьяница знает. А хетская девка из рыночных танцовщиц уже озолотилась, набивая татуировки знака бога Хонсу на руках заговорщиков. Это я за вчерашний вечер выяснил. Как видишь рассекретить тайную организацию труда не составило.
Гормери ничего не ответил. Хотя с ним и не согласился. Побывал бы карлик вчера на сборище в подземном храме не смеялся бы. Гормери еще пока не понял, что за оружие в руках у заговорщиков, но то, что оно серьезное и весьма разрушительное сомневаться не приходилось. Он понимал, что сожженные губы всего лишь демонстрация силы. И если понадобится,
Писец устрашился собственным мыслям. А заодно вспомнил, что вообще-то у него на это утро был запланирован совершенно неотложный визит к вдове Хорит, которая хотела посвятить его в тайны той самой организации, для которой писец сокровищницы Чаи стащил у ювелира серебряную статуэтку бога Хонсу. Вот же напасть! Все вертится вокруг этой статуэтки и тайного общества ни мотивов, ни размеров которого он пока не понимает.
И как не во время Анхотеп отвлек его. Когда он почти приблизился к разгадке! Как нарочно!
— Куда мы бежим?
Они уже миновали центр и теперь довольно быстро следовали по прямой улице, с двух сторон обрамленной высокими заборами частных поместий.
— Так девицу твою пропавшую вызволять, — карлик выглянул из-за синей, расшитой золотом занавески и подмигнул ему подведенным глазом.
— Ты знаешь, где она?
— А то стал бы я тащить такого занятого человека с утра пораньше! Писец Чаи пребывая в крайне неуравновешенном состоянии неожиданно признался мне, что видел сию девицу в одном богатом поместье.
— В чьем поместье?
— Вот это самое интересное. Помнишь начальника городских закромов, господина Мерире?
— Того тщедушного старца? Зачем ему молодая девица?
— Не ему. Подлец держит юную Неферет для внука.
Гормери с силой выдохнул и замотал головой:
— Я уже ничего не понимаю. Внук Мерире влиятельный вельможа. Какой отец воспротивится браку дочери с таким женихом?! К тому же Мерире аристократ, а ювелир — ремесленник.
— Он царский ювелир, — поправил его карлик, — Царский водовоз имеет больше власти, чем начальник целого города. Так что брак с дочкой царского ювелира для внука аристократа из опальной бывшей столицы очень выгодная партия. С такой скамеечки он сможет даже стать чиновником в Ахетатоне. Но ты прав, вряд ли Хепу стал бы противиться такому зятю. Скорее все дело в самой Неферет.
— Не будет же взрослый мужчина удерживать девушку у себя в доме, даже не уведомив об этом ее отца, — сердце Гормери свело от ужаса.
Он уже знал ответ. Если в деле замешаны богатство и особенно власть, еще как будет. Пока союз не скрепится беременностью, и разорвать его уже станет невозможно. А отцу не говорят, чтобы он не призвал на помощь стражу и не отбил девушку. К сожалению, такие вот браки по принуждению случались и в его родном Ахетатоне. И ничего с этим нельзя поделать. Смелые и предприимчивые мужчины пользуются тем, что они более сильные и более могущественные, чем плененные ими девочки. Даже не слишком знатный и в общем-то не богатый горожанин может похитить дочь аристократа, держать ее в своем доме тайно пока она от него не понесет. А потом предъявить права отцу, который уже отчаялся найти пропавшую дочь. И тот на все идет, лишь бы устроить счастье своей девочки. Продвигает ненавистного зятя по службе, покупает ему поместье и дарует земли. Иногда в таких семьях даже устанавливается мир и взаимное прощение. И все же мужчин, ломающих жизни девиц для достижения своих целей, Гормери осуждал. А потому ко внуку господина Маху заранее настроился враждебно. Он непременно отобьет у него несчастную Неферет и вернет ее в отцовский дом.
Поместье начальника закромов Уаджа оказалось еще больше, чем у городского главы Маху. Оказавшись внутри высоченного в десять локтей забора, Гормери ужаснулся, поняв, что во-первых, прятать тут одну единственную девицу можно до конце ее дней, и, во-вторых, ему придется преодолеть весь путь от ворот до дома:
— Эй, ты же любишь бегать по утрам! — подбодрил его карлик, — Это придает сил! Давай ка: раз-два, раз-два…
Надо ли говорить, что спустя час, когда они добрались под палящим солнцем до укрытого пышными садами особняка хозяина поместья, Гормери уже придумал пять раз по десять самых страшных казней для несносного карлика.
Писец из столицы готов был распластаться на плитах возле ступеней, ведущих в дом, когда Анхатон вылез из носилок и недовольно сморщил нос:
— Как же тут жарко! Не находишь?
Гормери только зарычал. Самое обидным было то, что в носильщиках он поддержки не нашел. Эти четверо словно и не бежали рядом с ним. Они взирали на своего господина с кротостью и обожанием.
— Ладною какой у нас план? — он решил не сводить счеты сейчас. Месть — стрела пущенная Хатхор. Рано или поздно она достигнет своей цели.
— План? — он удивленно сдвинул брови на манер древних пирамид. А потом еще и плечами передернул, — Посмотрим, как пойдет.
— Это вообще не план!
— Ой, не перебирай! Всегда можно договориться!
С этим карлик потопал вверх по ступенькам, ведущим к особняку, через каскады живописных прудиков, и цветущих кустарников. Сверху к нему, семеня, спешил хозяин поместья — сам господин Маху в наскоро нахлобученном парадном парике и навешанных на худую дряблую шею мощных золотых украшений.
— Как я рад! Как рад! Такая честь! — твердил он и кланялся.
Анхатон даже не постеснялся возложить ладонь на приклоненный лоб старца. Гормери мужественно вытерпел все эти церемонии. И только когда основные ее участники расселись на утопающих в мягких подушках скамьях в гостевой зале, спросил:
— Как долго вы намерены скрывать в своем поместье дочь ювелира Хепу?
Глава 22
Морщинистое лицо хозяина дома, господина Мерире моментально побагровело. В то же время глазки его забегали и заслезились. Человек не знал, как реагировать. Он не был готов к прямому разговору. В конце концов, он ведь государственный деятель, а в этих кругах подобное вообще выносилось за рамки приличия. Чиновники могли неделями вести споры ни о чем, потихоньку и коротко демонстрируя аргументы, облекая их в слои комплиментов и витиеватых фраз, словно укрывая нагое тело в пышные одеяния. Однако Гормери устал, был зол и торопился вернуться к прерванному расследованию. А потому решил не церемониться. Он не был уверен, что Мерире вообще причастен к исчезновению Неферет. Перепуганный писец Чаи мог любую чушь наплести Анхатону, лишь бы доказать свою лояльность. Однако сейчас, внимательно глядя на старика, Гормери все больше убеждался, что врал во всей этой истории вовсе не Чаи.
— Э… ну… помилуйте… — после внушительной паузы выдавил из себя хозяин поместья, — Я не понимаю…
Столичный гость бросил взгляд на спутника. Карлик старательно делал вид, что для него нет ничего важнее, чем поскрести пальцем макушку под париком. Гормери вздохнул, поняв, что от него поддержки не дождаться, и снова обратился к старику Мерире.
— Возможно вы не поняли, — строго проговорил он, — но с моим приездом в ваш город исчезновение горожанки Неферет, дочери ювелира Хепу, приобрело статус государственного расследования. Сам царь Неферхепрура Эхнатон, да будет он жив, здрав и невредим, выразил желание, чтобы я нашел эту девицу. Поэтому, чтобы вы не замышляли, теперь использовать ее в своих целях вы не сможете. Женится ли ваш внук на ней или нет, и сколько бы детей она от него не родила, у него не получится добиться при дворе ничего кроме кары за похищение девушки. Если сейчас вы откажитесь выдать ее добровольно, я заявлю в кебнет храма Атона в Ахетатоне, что она бесследно исчезла. После этого любой мужчина, кто скажет о том, что он женат на этой девице будет считаться преступником.