Судебный дознаватель фараона
Шрифт:
— Но с чего вы решили…
Гормери жестом прервал его, перейдя на слегка свистящий полушепот, который всегда устрашал любого его оппонента, какую бы должность тот ни занимал:
— Я еще не закончил, — он растянул губы в улыбке, которая должна была добить Мерире, показавшись тому зловещей, — Сейчас я останусь в вашем доме, а за маджоями отошлю носильщика. Они арестуют вас, вашу семью и всех, кто находится в поместье, включая рабов. После чего мы перетрясем тут все, а если не найдем девицу, то так же проверим все дома, принадлежащие вашей семье и всему вашему роду. Ваша должность и
Гормери не сводил глаз с Мерире. А тот с каждым его словом съеживался, как будто он хлестал его пучком прутьев. Когда он замолчал, на начальника городских закромов жалко было смотреть. Губы его дрожали, дряблая кожа под подбородком тряслась, а из глаз катились слезы. Впрочем, он был уже довольно стар, и нервы у него оказались совсем не каменные. Писец кебнета в который раз пожалел жителей Уаджа. В трудные времена, когда городские закрома станут единственной возможностью выживания, их судьба будет зависеть вот от этого никчемного старикашки, который трясется перед малейшей опасностью. Как же он собирается противостоять эпидемии или голоду? Какой от него прок, если придет настоящая беда? Может на благо горожан стоит лишить его должности?
— Но мы ничего не сделали… — совсем неубедительно промямлил Мерире.
Гормери знал, что он уже подошел к той самой черте признания. И нужно лишь слегка подтолкнуть. Что он и сделал, немедля:
— Пока у вас еще есть возможность признаться. Если вы явите мне девицу сейчас, то я готов отыграть все назад. Вас не обвинят в преступлении, вы сохраните должность и состояние. Но время работает против вас. Вот ведь незадача. Как и всегда, да?
Он снова усмехнулся, слегка прищурившись. Старик нервно сглотнул.
— Но на долгие переговоры я не настроен. Я сосчитаю назад от трех, до одного. После того, как я произнесу все цифры, уговаривать меня станет бесполезнвм. Все будет так, как я недавно вам рассказал. Итак… три… два…
— Но… это все не так! — он всхлипнул, — Она же сама!
— Она сама что? — Гормери сдвинул брови, — Спряталась в вашем поместье? Почему?
Мерире энергично замотал головой, от чего его парадный парик опять перекосился, придав ему несколько залихватский вид.
— Она… ну… она влюблена в Рамосе. Они хотят быть вместе.
— Неужели? — Гормери усмехнулся, — Я бы хотел поговорить с Неферет. Пусть она сама мне об этом расскажет.
— Но… — старик тоже покосился на Анхатона, ища поддержки, однако тот был так поглощен почесыванием макушки под париком, что, казалось, напрочь забыл, что он в логове преступника.
Мерире сдался.
— Я спрошу, готова ли она вас принять, — тихо ответил он.
Сердце Гормери радостно затрепетало. Он и не надеялся, что дело окажется настолько простым. Однако отдавать только что обретенную власть над ситуацией он не собирался.
— Я сам у нее спрошу, — он поднялся, — И немедленно. Ведите меня к ней, господин Мерире.
Комната, в которой прятали Неферет располагалась в основном здании, по соседству со спальнями хозяев. Но в отличие от остальных, дверь снаружи была заперта на внушительный
Замерев на пороге, Гормери не смог сдержать вздоха восхищения: стены комнаты были разрисованы чудесными картинами на тему жизни в зарослях папируса. Птицы, бабочки, коты, — писцу показалось, что все это шевелится, щебечет, охотится и спасается. У него даже голова закружилась.
Но центром этого небольшого мира была хрупкая девушка. Она сидела на низком стуле возле стены, поглощенная работой. И, обернувшись на звук открывшейся двери, недовольно сдвинула брови. Она оказалась настоящей красавицей. Стройная, изящная, с длиной шеей и тонкими руками, с пышными, забранными в платок волосами и удивительными глазами цвета вечернего неба. В такие хочется смотреть и смотреть, надеясь, что в них вспыхнут звезды. Те, которые зажигаются только для тебя.
— Дорогая Неферет, — Мерире вздохнул, но по другой причине. Судя по его бледному виду, он балансировал на грани между жизнью и Дуатом, решая, в какую сторону ему выгоднее свалиться, — Этот писец из столицы явился тебя забрать. Хочешь ли ты покинуть мой гостеприимный дом?
В вопросе явственно слышалась надежда. Словно Мерире умолял свою пленницу подыграть ему. Она с удивлением посмотрела на Гормери, потом перевела взгляд на хозяина дома, и в глазах ее вспыхнуло недоумение.
— Я могу вернуться к отцу? — неуверенно уточнила она. Наверняка она умоляла об этом своих тюремщиков все долгие три декады.
— О, конечно! — старик растянул во все лицо притворную улыбку, — Разве ты не сама решила пожить в моем замечательном доме?
Гормери пресек поток вранья, напомнив:
— На ее двери засов со стороны коридора. Вряд ли она принимала решение в такой ситуации.
— А это от злодеев, — не сдался Мерире, хотя заявление и выглядело абсурдным.
Гормери и Неферет переглянулись и, не сговариваясь, улыбнулись. Он искривив губы в саркастической ухмылке, она мягко и по-доброму.
— Зачем вам в поместье столько злодеев? — он нарочито высоко вскинул брови, тут же почувствовав себя артистом на площади, — И как от них можно защититься, запирая дверь снаружи?
— Э… — вопрос поставил хозяина дома в тупик.
Он только руками развел, а губы его затряслись.
— Прошу вас, господин дознаватель, не губите!– с этим Мерире пал на колени и, схватив его за руку, прижался лбом к тыльной стороне его ладони, — Я же выполнил ваше условие. Мой внук Рамосе хороший человек. И мужчина видный. Но он влюбился в нее, ни есть, ни спать не мог. И посмотрите, разве в Неферет можно не влюбиться? Она же мечта любого мужчины. Красавица, умница, художница…
Гормери невольно бросил взгляд на девушку. Та все еще сидела с перепачканными разноцветной краской кистями в руках, щеки ее нежные и гладкие подернулись розовым румянцем, глаза слегка увлажнились, а губы приоткрылись в немом вопросе. Да, эта девушка вызывала восхищение и желание опекать, и поклоняться, и служить, и обладать… Она была так прекрасна, что он понял порыв мерзопакостного внука Мерире закрыть ее в клетке. Только для себя. Больше никому. Любыми средствами.