Судный день американских финансов: мягкая депрессия XXI в.

Боннер Уильям

Не имея возможности сбалансировать торговый баланс за счет покупки достаточного объема американских товаров, иностранцы стали невольными владельцами сотен миллиардов долларов. Они могли продать свои доллары на открытом рынке, что привело бы к снижению курса доллара. Это обычный механизм уравновешивания торгового баланса. Подешевевший доллар сделал бы иностранные товары более дорогими для американцев, а американские - более дешевыми для зарубежных потребителей. Естественный результат - рост экспорта из США и снижение импорта из-за рубежа.

Но к весне 2003 г. этого не случилось. Вместо этого иностранцы взяли свои доллары и вложили их в американские активы. Они пустили избыточные доллары

на покупку американских акций, облигаций, недвижимости и частных предприятий.

Это был акт беспримерного доверия. Потому что иностранцы брали на себя двойной риск. Мало того, что могли упасть цены на американские активы - акции, например, были на Уолл-стрит дороже, чем на большинстве зарубежных рынков, а среднее значение коэффициента «цена акции/прибыль на акцию» по данным агентства S amp;P составляло 27 в октябре 2001 г. Но ведь и сам доллар мог упасть.

Может, они этого не понимали. Может, не верили в это. Но по причине невежества или слепой веры иностранные владельцы американских активов держали в руках ручную гранату - с вырванной чекой. Доверие их было столь велико, что им было не страшно. Вместо того, чтобы сбрасывать долларовые активы, они их покупали. (Позднее им придется пожалеть об этом: за 12 месяцев, окончившихся 31 января 2003 г., европейские покупатели акций, входящих в индекс S amp;P, потеряли в переводе на евро 38% своих денег.)

Но летом 2002 г. иностранцы, пыхтя и потея, все еще с благодарностью принимали в уплату американские доллары - по 1,5 млрд долл. в день. На аргумент, что доллар обвалится, долларовые «быки» отвечали: доллар - не простая валюта, это теперь имперская валюта, главный бренд единственной оставшейся мировой сверх-сверхдержавы. В мире установилось сверхдоверие к американским деньгам и активам, в основе которого был сверхуспех целого ряда американских институтов - военной машины, Уолл-стрит, Федерального резерва, корпораций и «самой динамичной и гибкой экономики мира».

Это вам не прирученный, привычный спад

Напомним, ничто так не подводит, как успех. В конце 2002 г. иностранные инвесторы взглянули на гранату в своих руках и задумались: что случится, если другие иностранцы решат, что у них достаточно американских активов? Или еще хуже, что будет, если они вдруг решат, что у них слишком много этого добра?

Всем природным явлениям свойственна точная симметрия, а рынки - явление природное. Их никто не придумал. Ими никто не управляет. Их невозможно полностью понять или предсказать. У нас есть только интуиция… и опыт. Успех сменяется неудачей, потому что во всем и всегда торжествуют средние значения. Но вкусившие успеха инвесторы начинают думать, что он будет длиться бесконечно долго. Они начинают думать, что заслуживают сверхнормального успеха, потому что они умнее или удачливее либо потому что у них лучшая экономика, правительство или центральный банк.

Но природа в своей авторитарной бесхитростности идет своим путем, не обращая внимания на то, что думают люди: на смену теплому, солнечному лету приходят холодные, сумрачные зимние дни. Рано или поздно, так или иначе, но среднее значение, долгосрочная тенденция будет восстановлена. Люди не могут быть сверхуверенными вечно. Они не могут все время переть все выше и выше. Они не могут быть сверхоптимистичными все время. Они как-то должны находить баланс между хорошими и плохими днями, между страстью к приключениям и осмотрительностью, между своими инь и янь, так, чтобы получилась золотая середина, которую мы знаем как «реальную жизнь».

Экономисты

очень давно подметили, что в ходе торговли присутствует естественный ритм. Хорошим примером является разведение свиней.

Когда цена на свинину растет, фермеры, разумно склонные оптимизировать прибыль, увеличивают производство. Но нужно время, чтобы свинья выросла. Примерно через 18 месяцев на рынок поступает новая свинина. Из-за усиленного притока мяса цены падают, так что фермеры решают снизить производство, и цены опять начинают расти.

Именно эту последовательность расширения и сжатия производства, умноженную масштабами большого народного хозяйства, имеют в виду экономисты, когда говорят о циклических бумах и спадах. Со времен Второй мировой войны Федеральный резерв управлял этими циклическими движениями вверх и вниз, пытаясь их контролировать и микшировать. При этом Федеральный резерв достиг такого успеха в управлении этими циклами, что показалось, будто она постигла науку управления центральным банком и теперь может избавиться от нижней части цикла.

Но бывают спады иного типа, имеющие не циклический, а «структурный» характер: они происходят, когда в структуре экономики обнаруживаются какие-то фундаментальные отклонения. Начиная с 1945 г. Америка пережила много подъемов и спадов. Все были циклическими. Все спады, не считая двух, были умышленными. Эти «плановые рецессии» были целенаправленно организованы Федеральным резервом, чтобы охладить экономику и сбить напор инфляции.

«Ни один из послевоенных подъемов не умер своей смертью; всех их прикончил Федеральный резерв» по крайней мере, таково было мнение Руди Дорнбуша, профессора Массачусетского технологического института. Первым исключением был спад 1973-1974 гг., когда роль Федерального резерва сыграло нефтяное эмбарго. Вторым - спад 2001 г.

Последний спад не был нормальным, прирученным послевоенным спадом. Он больше похож на структурную депрессию 1930-х годов, которой предшествовал огромный финансовый пузырь. Подобных примеров крайне мало. В послевоенной истории был еще только один случай структурного кризиса в экономически сильной стране - это Япония 1990-х годов. Японский истерический бум сменился очень длительным ложным оживлением, потом рынком «медведей» и еще одной глубокой рецессией. Есть основания предполагать, что наступивший в Америке после финансового кризиса спад будет напоминать японский, поскольку оба носят структурный характер и оба возникли в период расцвета массового капитализма в конце XX в.

Хотя структурные проблемы в каждом случае свои, последствия могут быть одинаковыми. Японцы думали, что экспорт может обеспечить им постоянный финансовый рост и процветание. Американцы думали достичь того же с помощью импорта. Благодаря массовому характеру процесса обе страны чрезмерно форсировали свои преимущества в период бума, а потом препятствовали неизбежной структурной корректировке.

«Это не традиционный экономический цикл, - объясняла летом 2002 г. статья в журнале Economist, – а схлопывание крупнейшего пузыря в американской истории. Никогда прежде цена акций не была так завышена. Никогда прежде акциями не владело так много людей. И никогда прежде все сектора экономики с таким смаком не вкладывали (точнее, избыточно вкладывали) деньги в новые технологии. Все это делает вероятным, что похмелье будет более долгим и затронет большее число людей, чем принято ожидать» 138 .

138 "The Unfinished Recession," The Economist (September 28, 2002).