Судный день американских финансов: мягкая депрессия XXI в.

Боннер Уильям

Прославление порочности

Толпа желает слышать ложь, а не истину; она не способна воспринимать мир как нечто бесконечно сложное, парадоксальное, исполненное нюансов и неопределенности. Толпа принижает истину до такой степени, что она перестает быть похожей сама на себя.

Истина, что цены акций могут расти очень долго, превращается в ложь, что так будет всегда.

Истина, что потребительские расходы могут подстегнуть экономику, превращается в ложь, что здоровая экономика нуждается только в потребительских расходах.

Истина, что потребительский кредит стимулирует производство, превращается в ложь, что кредит может заменить сбережения.

Истина, что Федеральный резерв способен в определенных ситуациях

манипулировать экономикой, превращается в ложь, что Федеральный резерв может контролировать экономику в течение длительных периодов.

Из метафоры, уподобляющей экономику гигантской машине, делают ложный вывод, что экономические процессы механистичны и могут быть описаны инструментами статистики.

Из того факта, что иностранцы охотно принимают американские доллары в уплату за товары и услуги, делают ложный вывод, что так будет всегда.

А из бесспорного наблюдения, что американская экономика - с ее упором на кредит, потребительские расходы и опорой фондового рынка на люмпенинвесторов - добилась значительного успеха в 1990-е годы, возникла фантазия, что это и есть конец истории.

Взятые вместе, перемешанные и упрощенные, эти идеи породили настроение, полностью противоречащее мудрости прежних поколений и реалиям экономической жизни. Здесь мы вернемся к Адаму Смиту 141 :

141 Смит А. Исследование о природе и причине богатства народов. М.: Наука, 1993. С. 478, 480-481.

Расточитель приносит вред следующим образом. Не ограничивая свои расходы своим доходом, он посягает на свой капитал. Подобно человеку, обращающему доходы какого-либо благочестивого учреждения на нечестивые цели, он оплачивает праздность из того фонда, который бережливость его дедов как бы благословила на содержание трудолюбия. Уменьшая фонд, предназначенный на применение производительного труда, он неизменно уменьшает, насколько это зависит от него, качество труда, прибавляющего ценности объекту, которому он посвящается, а следовательно, и годовому продукту земли и труда всей страны - действительному богатству и доходу ее жителей. Если расточительность одних не уравновешивается бережливостью других, то поведение всякого расточителя, который кормит тунеядца хлебом трудолюбца, ведет не только к его собственному обнищанию, но и к обеднению страны.

Каждый неразумный и неудачный проект в области сельского хозяйства, горного дела, рыболовства, торговли или промышленности ведет точно так же к уменьшению фонда, предназначенного на содержание производительного труда. Каждый такой проект, хотя капитал потребляется при этом только производительными элементами, всегда сопровождается некоторым уменьшением производительного фонда общества, так как эти производительные элементы, ввиду неправильного использования их, не воспроизводят полностью ценность потребляемого ими.

Доля потребительских расходов в экономике возрастала в последние четыре десятилетия XX в. Так не могло продолжаться вечно. Да и задолженность потребителей не может увеличиваться беспредельно. И текущий дефицит торгового баланса нельзя растянуть до края Вселенной. Иногда чем-то приходится жертвовать. Рано или поздно должен был наступить конец привычного нам мира. Это всего лишь вопрос времени.

США всегда были обществом с высоким уровнем потребительских расходов и кредита. Эти свойства были усилены рейгановскими рецептами экономики предложения, так что ориентация на потребление стала чрезмерной. Чистая доля сбережений, в 1980-х годах превышавшая 6% ВВП, упала до всего лишь 2%, что стало причиной самого низкого за весь послевоенный период уровня чистых производственных инвестиций. В 1990-е годы положение в этой сфере еще ухудшилось. Личные сбережения продолжали падать и в I квартале 2002 г. стали меньше 1%. Сбережения корпораций (нераспределенная прибыль) достигли пика в 1997 и к 2001 г.

обвалились примерно на 75%. Суммарные сбережения частного сектора снизились с 5% ВВП в первой половине 1990-х годов до менее 0,5% к концу 1990-х.

При этом, вплоть до марта 2000 г., пока росли цены акций, американцы думали, что они богатеют, а потому тратили больше денег. Но возможно ли такое? Разве могут люди разбогатеть, если они будут не сберегать, а тратить?

В своей частной жизни все отлично знали, что нельзя ничего «получить за так», но, когда дело касалось государственной политики, они об этом забывали. Получить что-нибудь за так было главным желанием публики и политиков. Невысказанное обещание современной демократии как раз и заключается в том, что избиратели могут получить от системы то, что они не заработали; невысказанное обещание массового капитализма заключалось в том, что обычный человек может разбогатеть, вкладывая деньги в обыкновенные акции; а базирующийся на кредите стиль потребления завлекал потребителей посулом, что жить не по средствам можно до бесконечности.

Потешные деньги

Гринспен в Федеральном резерве и Буш-мл. в Белом доме отреагировали быстрее японцев, но в том же направлении. Гринспен начал сокращать процентные ставки в январе 2001 г. Фискальную политику пустили в ход чуть позже - администрация Буша-мл. объявила о рассчитанном на 10 лет проекте стимулирования на сумму 675 млрд долл. Над всей этой кухней плавал запах суши, но, похоже, этого никто не заметил или не придали значения. Если американские потребители ужмутся в расходах, как это сделали японцы, никакое стимулирование не добьется ничего, кроме проедания ценных сбережений.

Когда уровень сбережений падает, остается меньше денег для инвестиций. При прочих равных, снижение уровня сбережений ведет к росту процентных ставок, потому что становится меньше денег для предоставления кредита. Более высокие процентные ставки подавляют экономическую активность, потому что меньшее число проектов может одолеть слишком высокий барьер. Если новое производство может приносить 10% прибыли, а стоимость денег на строительство - 11%, проект положат на полку. При 2% барьер окажется достаточно низким, чтобы сделать этот проект привлекательным, потому что уже после возмещения стоимости кредита останется 8% прибыли.

Все это достаточно просто. Только участвовать должны реальные сбережения, а использовать их нужно прибыльным образом. Человек не может дать взаймы то, чего у него нет. Для двух человек на острове это предельно ясно. Но в угаре коллективного мышления дополнительный кредит центрального банка выглядит совсем как настоящий.

И в Японии, и в Америке в ходе раздувания финансовых пузырей уровень сбережений снизился, но и процентные ставки упали. Процентные ставки должны были бы увеличиться, потому что, но крайней мере в годы бума, число желающих получить кредит выросло, а объем доступных денег уменьшился. Откуда же возникли дополнительные средства, вызвавшие понижение процентных ставок? Экономисты даже не задавались этим вопросом. Потому что их давно перестало интересовать, как работают сбережения и откуда они приходят. Они знают только, что центральный банк может предоставить любые кредиты, создавая сбережения «из ничего».

Что представляют собой эти странные деньги, которые центральный банк извлекает из воздуха? Они выглядят как настоящие. Можете взять любую новую банкноту Федерального резерва и изучить на свет - она неотличима от всех других, печатаемых нашим центральным банком. Можете отнести ее в банк и положить на счет. Можете отнести ее в продмаг или к галантерейщику. Ее даже можно взять собой в европейское турне. Во всем мире эти новые деньги принимали как настоящие доллары.

Но что на самом деле происходило, когда центральный банк вливал в экономику дополнительный кредит в то самое время, когда уровень сбережений падал? Каким образом можно предложить рынку дополнительные сбережения, когда настоящие сбережения оскудевают?