Сулла
Шрифт:
Марий в ту пору «отбыл к Катулу, ободрил его и вызвал своих солдат из Галлии. Едва они явились, Марий перешел Эридан, [396] чтобы не пропустить варваров в глубь Италии. [397] Но кимвры уклонялись от боя, говоря, что ожидают тевтонов и удивляются их задержке, – то ли они в самом деле ничего не знали об их гибели, то ли притворялись, будто не верят этому известию. Тех, кто сообщал им о разгроме тевтонов, они подвергали суровому наказанию, а к Марию прислали посольство с требованием предоставить им и их братьям достаточно обширную область и города для поселения. Когда на вопрос Мария, кто же их братья, послы назвали тевтонов, все засмеялись, а Марий пошутил: “Оставьте в покое ваших братьев; они уже получили от нас землю, и получили навсегда". Послы, поняв насмешку, стали бранить Мария, говоря, что ему придется дать ответ кимврам – сейчас же, а тевтонам – когда они будут здесь. «Да они уже здесь, – ответил Марий, – и негоже вам уйти, не обняв ваших братьев». С этими словами он велел привести связанных тевтонских царей, которых секваны [398] захватили в Альпах во время бегства. Когда послы рассказали об этом кимврам, они тотчас же выступили
396
Римское название – Пад (совр. По).
397
Отсюда, правда, еще не следует, что Марий соединился с Кату-лом – это могло произойти и позже (Sadee Е. Op. cit. S. 229).
398
Цезарь сообщает, что задолго до 50-х годов сенат провозгласил секванского царька Катаманталеда другом римского народа (Записки о галльской войне. I. 3. 4). Проявлением этой «дружбы» многие считают упомянутое Плутархом участие секванов в захвате тевтонов после битвы при Аквах Секстиевых (Jullian С. Op. cit. Т. III. Р. 87; Pareti L. Op. cit. Vol. III. P. 473). He вполне понятно, однако, те ли это секваны, о которых говорится у Цезаря, – они жили отнюдь не в Альпах (см.: Van Ooteghem J. Op. cit. P. 217. Not. 1).
Противники долго примеривались друг к другу. Марий, находившийся в начале 101 года под Плаценцией (совр. Пьяченца), совершил ряд маневров, соединился с Катулом и загнал неприятеля в ограниченное пространство между Альпами, нынешним Турином и Сезией. В стратегическом плане он уже выиграл войну, ибо снабжение десятков тысяч германцев на столь узком участке было затруднено. [399] Но предстояло ее выиграть еще и тактически, тем более что противник не собирался уходить из Италии. В конце концов Марий прекратил передвижения, явно провоцируя врагов на битву. [400] В июле 101 года «царь» кимвров Бойорикс, подъехав к римскому лагерю, предложил договориться о месте и дне битвы – распространенный у многих древних народов обычай, [401] сохранявшийся очень долго; как известно, еще Петр I и Карл XII заключили подобное соглашение накануне Полтавской баталии. Марий отвечал, что не в обычае у римлян совещаться с врагами о сражении, но для германцев он сделает исключение. [402] Решено было сойтись на третий день на так называемых Раудийских полях близ италийского города Верцеллы (совр. Верчелли) (Плутарх. Марий. 24. 4–5; Орозий. V. 16. 14).
399
Sadee E. Op. cit. S. 229–233.
400
Carney T. F. Marius’ Choice of Battle-Field in the Campaign of 101 // Athenaeum. Vol. 36. 1958. P. 232.
401
Хейзинга Й. Homo ludens. Опыт определения игрового элемента культуры. М., 1992. С. 114–117.
402
«В полных иронии словах Мария… чувствуется высокомерие полководца, который считает выбор поля битвы важным профессиональным секретом, несомненным фактором победы» (Valgiglio Е. Plutarco. Vita di Mario. Firenze, 1956. P. 115).
Плутарх объясняет выбор поля тем, что на нем было удобно действовать и римской коннице, и развернутому строю германцев (Марий. 25.5). Объяснение очень странное – о римской кавалерии в сражении не упоминается. Да и могла ли она на равных противостоять германской? Бой под Тридентом показал, насколько это сомнительно. При Аквах Секстиевых важнейшую роль сыграл удар из засады, нанесенный спрятавшимися на холме воинами, а на Раудийских полях холмов не было. В связи со всем этим высказывалась мысль, что земли за Верцеллами представляли большой экономический интерес для римских дельцов, с которыми был связан Марий. Эти края не были еще в собственности римского народа. И потому-де, чтобы завладеть ими и исправить сей юридический «просчет», консул решил разгромить врага именно там – в угоду римскому бизнесу и, разумеется, себе. [403] Думается, однако, что можно обойтись и без столь хитроумных построений. Просто победитель Югурты чувствовал себя достаточно сильным, чтобы разбить врага и на холмах, и на плоской равнине. Что он и сделал.
403
Carney T. F. Op. cit. P. 230–234.
Под командованием Мария находилось 52 300 человек; 32 тысячи составляли его собственные воины и 20 300 – части Катула (Плутарх. Марий. 26.6). Численность германцев неизвестна. Они наверняка понесли тяжелые потери в предшествующих сражениях с римлянами, а также с кельтиберами в Испании, не говоря уже о болезнях. По современным подсчетам, их численность составляла примерно 150 тысяч человек, включая женщин и детей. Боевые же силы состояли из 30–33 тысяч пехотинцев и 15 тысяч всадников. [404] Другие авторы пишут о 25–30 тысячах (правда, и число римлян снижая до 35–40 тысяч). [405] Возможно, эти цифры занижены, тем более что они принадлежат немецким историкам, которые симпатизировали своим предкам-германцам. Но в любом случае не приходится говорить об огромных полчищах варваров, которые Плутарх (или его источник) сравнивает с «безбрежным морем» (Марий. 26.2).
404
Van Ooteghem J. Op. cit. P. 226. Not. 4 (со с. 225) со ссылкой на К. Фелькля.
405
Sadee Е. Op. cit. S. 230. Этот автор исходит из того, что Флор пишет о 65 тысячах убитых, а Плутарх – о 60 тысячах пленных (см. ниже). Четверть от суммы этих цифр считается боеспособными мужчинами. Однако даже если данные Флора и Плутарха соответствуют истине, то все равно никто не знает, скольким кимврам еще удалось спастись.
Знаменитое сражение
406
Carney Т. F. об prohlich F. Op. cit. Sp. 1526.
407
Carney Т. F. Op. cit. P. 232.
Кимвры же, согласно Плутарху, построились квадратом со стороной в 30 стадий, то есть 5,5 километра. Однако это означает, что даже при самых широких интервалах их численность достигала нескольких миллионов человек. Поэтому либо длина и ширина строя, либо его форма указаны неверно. [408] Да и вряд ли кто-либо из римлян мог точно установить эти параметры на глазок, а самих германцев такие подробности вряд ли интересовали.
Германская конница, «числом до пятнадцати тысяч, выехала во всем своем блеске, с шлемами в виде страшных, чудовищных звериных морд с разинутой пастью, над которыми поднимались султаны из перьев, отчего еще выше казались всадники, одетые в железные панцири и державшие сверкающие белые щиты. У каждого был дротик с двумя наконечниками, а врукопашную кимвры сражались большими и тяжелыми мечами» (Плутарх. Марий. 25. 10–11).
408
Van Ooteghem J. Op. cit. P. 222. Not. 2.
И еще о вооружении, на сей раз римском. «Считается, что именно в этой битве Марий впервые ввел новшество в конструкцию копья. Раньше наконечник крепился к древку двумя железными шипами, а Марий, оставив один из них на прежнем месте, другой велел вынуть и вместо него вставить ломкий деревянный гвоздь. Благодаря этому копье, ударившись о вражеский щит, не оставалось прямым: деревянный гвоздь ломался, железный гнулся, искривившийся наконечник просто застревал в щите, а древко волочилось по земле» (Плутарх. Марий. 25.2).
Ход битвы не вполне ясен. Беда в том, что наиболее подробное ее описание приводит Плутарх, который сам дает понять, что опирается на мемуары ненавидевших Мария Катула и Суллы (Марий. 25.6 и 8; 26.6 и 10; 27. 6–7). В их изложении Марий выглядит завистливым, глупым и некомпетентным. Есть и немало фактических несуразностей. По сведениям Плутарха, битва началась с атаки кимврской конницы. Она шла не прямо на римлян, а уклонялась вправо, тем самым завлекая неприятеля в промежуток между своими рядами и германской пехотой. Римские военачальники разгадали хитрость, но стоило одному из солдат крикнуть, что враг отступает, как остальные бросились преследовать его. Марий совершил жертвоприношения, воскликнул: «Победа моя!» – и двинулся преследовать врага. Однако поднялось облако пыли, в котором его легионы долго блуждали по равнине. Пехота кимвров по «счастливой случайности» натолкнулась на войска Катула, и именно здесь, в центре, завязалось главное сражение. Врагам слепило глаза солнце, они задыхались в пыли, тогда как солдаты Катула даже не покрылись потом. Вид огромного числа врагов не пугал их, ибо из-за поднявшейся пыли они видели лишь первые ряды германцев (Плутарх. Марий. 26). Другие авторы уверяют, будто Марий, используя опыт Ганнибала, намеренно построил армию с таким расчетом, чтобы туман скрывал его легионы от неприятеля, солнце ослепляло врагов, а пыль от поднявшегося ветра неслась им в глаза (Фронтин. П. 2. 8; Флор. III. 3. 15; Орозий. V. 16. 14–15; Полиен. VIII. 10. З). [409]
409
Построение, при котором солнце и пыль слепили врагам глаза, Ганнибалу приписывают в связи с битвой при Каннах (Ливии. XXII. 43. 10–11; Фронтин. П. 2. 7; Флор. П. 6. 16; Плутарх. 16.1 идр.). Туманом он воспользовался в битве при Тразименском озере (Полибий. III. 84. 2; Ливии. XXII. 4. 6).
Отметим прежде всего самые очевидные нелепости. Марий не мог приносить жертвы уже после начала битвы – это всегда делалось загодя. [410] Трудно поверить, что из-за крика одного воина, будто враги бегут, солдаты помчались бы преследовать германцев, – очевидно, Катул намекал на недисциплинированность легионеров Мария. Сравнение, правда, и тогда получалось не в его пользу – сам он не смог в прошлом году удержать армию от бегства, а Марий – лишь от наступления.
410
Volkl К. Zur taktischen Verlauf der Schlacht bei Vercellae // RhM. Bd. 97. 1954. S. 85.
Еще более смехотворно выглядят рассуждения Катула о том, что его воины не потели и не задыхались, несмотря на напряжение битвы. Если говорить о тумане, ветре и солнце, которые благодаря мудрым расчетам Мария [411] оказались на руку римлянам, то день битвы был назначен заранее и направление ветра, равно как и туман, никто предвидеть не мог. [412] Кроме того, когда войска сторон смешались, пыль перестала нестись в лицо наступающим, ибо в тесноте боя ветру и пыли негде было разгуляться. А если бы кимвры повременили с атакой, то солнце стало бы светить им уже сбоку.
411
Плутарх (Марий. 26. 7–9) дает понять, что солнце и пыль удалось заставить «работать» на римлян благодаря умелому построению войск Катулом (как-никак, рассказ построен на его мемуарах), Орозий называет при этом обоих полководцев (V. 16. 14), Фронтин (П. 2. 8), Флор (III. 3. 15) и Полиен (VIII. 10. 3) пишут только о Марии.
412
Weynand R. Marius // RE. Splbd. VI. 1935. Sp. 1395.