Сулла
Шрифт:
И вдруг – о чудо! – в 102 году он становится консулом! С чего вдруг нобили, прежде равнодушно наблюдавшие за его неудачами, оказали ему поддержку? Решающую роль сыграла, надо думать, позиция Мария. По-видимому, он не просто «согласился» взять Катула в коллеги, а сам активно выступил за его избрание. [357] Почему так поступил победитель Югурты, понятно: мать Катула позднее стала супругой одного из Цезарей, [358] а с ними, как известно, Марий был в родстве. К слову сказать, Юлии Цезари на тот момент так же, как Корнелии Суллы и Лутации Катулы, утратили прежнее влияние и стремились вернуть его. [359] Избавляя Катула от политической смерти, арпинат наверняка рассчитывал приобрести в его лице благодарного союзника. Это усилило бы позиции Мария вдвойне, поскольку пошло бы и на пользу его союзникам Цезарям. Увы, он жестоко ошибся, но поймет это позднее.
357
Badian E. Caepio and Norbanus. P. 323.
358
Mtinzer F. Lutatius. Sp. 2072.
359
Badian E. Caepio and Norbanus. P. 323.
С
360
To есть просьба отпустить его служить под началом Катула.
361
Keaveney A. Sulla: The Last Republican. P. 32.
Казалось бы, все ясно – столкнулись два честолюбия, повторялась история вражды между Марием и Метеллом. [362] Но не забудем: Плутарх опирался прежде всего на воспоминания диктатора, который не упускал случая сказать о Марии что-либо нелестное и продемонстрировать, что тот завидовал и вредил ему с самого начала. Поэтому определенно можно утверждать лишь одно: Сулла поступил под начало Катула, под чьим командованием и служил до конца войны. [363] А вот почему – уже другой вопрос. Позволим себе предположить следующее. Марий прекрасно знал, что его коллега по консулату не блещет военными дарованиями. Однако он отнюдь не желал, чтобы германцы разгромили Катула, и решил помочь ему, отправив в его штаб одного из лучших своих офицеров – Суллу. [364] Причем дело было не только в дарованиях последнего. Сулла был человеком того же круга, что и Катул, и тот гораздо легче нашел бы общий язык с ним, чем с менее родовитыми помощниками Мария. Так что речь шла не о конфликте с полководцем, а о новом ответственном поручении. И решение главнокомандующего направить к Катулу именно Суллу для обеспечения взаимодействия, как мы увидим ниже, вполне себя оправдало.
362
Pareti L. Storia di Roma e del mondo romano. Vol. III. Torino, 1953. P. 467.
363
Frohlich F. Cornelius (392) // RE. Bd. IV. 1901. Sp. 1526.
364
К тому же своего фаворита (Katz В. R. Caesar Strabo’s Struggle for the Consulship and More // RhM. Bd. 120. 1977. P. 56).
По-видимому, именно тогда, а не сразу после Югуртинской войны и началось постепенное охлаждение между Марием и Суллой. Последний явно чувствовал себя более уютно в штабе рафинированного аристократа Катула, нежели доблестного, но не слишком утонченного Мария. Квинт Лутаций Катул был человеком высокой культуры, видным оратором и писателем. Цицерон вывел его в качестве одного из участников знаменитого диалога «Об ораторе». Он писал о коллеге Мария: «Квинт Катул отличался широкой начитанностью, необычайной мягкостью, как в характере, так и в слоге, безупречной чистотой латинского языка; это можно видеть и по речам, и особенно по его книге о своем консульстве и других деяниях». Правда, «чистота его речи славилась только потому, что у него были приятный голос и мягкое произношение» (Цицерон. Брут. 132; 259). Но это уже, что называется, детали. Ясно, что для Суллы, также не чуждого изящной словесности, Катул был куда более приятным собеседником, [365] чем неотесанный Марий. Не могла ему не импонировать и мягкость его нового начальника, контрастировавшая со строгостью и взыскательностью Мария.
365
Keaveney A. Sulla: The Last Republican. P. 33.
Сближало обоих нобилей и еще кое-что. Если все-таки первой женой Суллы была именно Юлия (см. выше), то он приходился родственником Катулу, также связанному узами родства с Юлиями. Но главное – оба принадлежали к фамилиям, чья слава осталась позади, и оба, надо полагать, мечтали вернуть эту славу собственными деяниями. И им это удастся, хотя и по-разному.
Армии Катула предстояло защищать альпийские перевалы от кимвров, которые вернулись из Испании, отброшенные кельтиберами (Ливии. Периоха 67). Узнав о наступлении кимвров по дороге через перевал Бреннер, Катул двинулся вверх по долине Атесиса, чтобы остановить врага, пока тот не вышел на равнины, где ему будет трудно противостоять. Под Тридентом римская конница под командованием Эмилия Скавра, сына принцепса сената, столкнулась с кимврами. Вместо того чтобы уклониться от боя и немедленно предупредить Катула, кавалерия вступила в схватку с врагом. [366] Некий Луций Опимий убил одного из неприятелей в поединке (Ампелий. 22.4), чем вернул славу своему роду, опозоренному осуждением консула 121 года, убийцы Гая Гракха. [367] Однако вскоре кимвры обратили римских всадников в бегство. Скавр-старший, недавно защищавший разгромленного Цепиона, вынужден был теперь продемонстрировать принципиальность: он запретил сыну показываться ему на глаза, и несчастный покончил с собой, не выдержав позора (Ливии. Периоха 68; Фронтин. IV. 1. 13; Валерий Максим. V. 8. 4; О знаменитых мужах. 72.10). [368]
366
Lewis R. G. Catulus and the Cimbri. 102 B.C. // Hermes. Bd. 102. 1974. P. 103.
367
Mtinzer F. Opimius (5) // RE. Hbd. 35. 1939. Sp. 677. Ф. Мюнцер считает этого Опимия сыном консула 121 года, Р. Льюис – внуком (Lewis R. G Op. cit. P. 103. N. 49).
368
Rosenstein N. Op. cit. P. 128. Not. 53.
Кимвры
369
Lewis R. G. Op. cit. P. 103.
Между тем в конце 106 года Марий добился одного из самых блестящих своих триумфов. Тевтоны, прошедшие огнем и мечом почти всю Галлию, были отброшены племенами бельгов [370] и повернули к Средиземному морю. Вместе с ними шло союзное им галльское племя амбронов. Марий преградил варварам путь и нанес им сокрушительное поражение в знаменитой битве при Аквах Секстиевых на юге Галлии. [371] Ходили самые невероятные слухи о числе убитых варваров – говорили о 140, 150 и даже 200 тысячах павших, [372] а также о 80 и даже 90 тысячах пленных. [373] Ближе к истине сведения Плутарха о ста тысячах убитых и пленных (Марий. 21.4), особенно если учитывать захваченных римлянами женщин и детей. [374] Рассказывали также, что триста германских женщин просили позволить им служить рабынями в храме Цереры и Венеры, [375] но им отказали, и они покончили с собой, убив перед этим своих детей (Пероним. Письма. 123.8). Вероятно, это были жрицы, сопровождавшие германцев в походах. [376]
370
Цезарь. Записки о галльской войне. П. 4. 2. Любопытно, что бель-ги у Цезаря утверждают, будто сражались и с кимврами, и с тевтонами (Pareti L. Op. cit. Vol. III. P. 465).
371
По-видимому, в ноябре 102 года (Sadee Е. Die strategischen Zusammenhange des Kimbernkriegs 101 v.Chr. vom Einbruch in Venetien bis zur Sclilacht bei Vercellae // Klio. Bd. 33. 1940. S. 226).
372
Первую цифру называет Орозий (V. 16. 16), вторую – Беллей Па-теркул (П. 12. 4), третью – Ливии (Периоха 68).
373
Ливии. Периоха 68; Фронтин. П. 4. 6; Орозий. V. 16. 11.
374
Jullian С. Op. cit. Т. III. Р. 86. Тем не менее и эти цифры подчас вызывают скепсис (см.: Van Ooteghem J. Op. cit. P. 210–211).
375
По Орозию – Весты (V. 16. 13).
376
Clerc M. Op. cit. P. 209. Флор относит эту историю к битве при Верцеллах и не сообщает о желании германских женщин позволить им служить богам (III. 3. 17).
Награда не заставила себя ждать: Марий вновь был избран консулом, причем заочно (Ливии. Периоха 68; Плутарх. Марий. 22.4; Евтропий. V. 1. 4). Кроме того, как пишет Плутарх, сенат охотно предоставил ему триумф, но он отказался – «то ли не желая лишать этой чести своих соратников-воинов, то ли стараясь ободрить народ перед лицом надвигающейся опасности и для этого как бы вверяя судьбе города славу своих прежних подвигов, чтобы после второй победы вернуть ее себе еще более блестящей» (Марий. 24.1; см. также: Ливии. Периоха 68). Марий и его сторонники настолько не сомневались в конечном успехе, что уже тогда отчеканили денарии в честь победы не только над тевтонами, но и над кимврами. [377]
377
Itgenshorst Т. Op. cit. S. 107.
На фоне блистательного успеха Мария при Аквах Секстиевых действия его коллеги выглядели особенно неудачно. Катул отступил к Атесису. У брода через реку по обоим берегам они соорудили сильные укрепления, а также навели переправу, «чтобы помочь стоявшему за рекой отряду, если варвары прорвутся через теснины [в Альпах] и нападут на него». Германцы же из бравады будто бы «нагими шли сквозь снегопад, по ледникам и глубокому снегу взбирались на вершины и, подложив под себя широкие щиты, сверху съезжали на них по скользким склонам» – как тут не вспомнить суворовских чудо-богатырей! После этого германцы, «став лагерем неподалеку от римлян и разведав брод, стали сооружать насыпь: подобно гигантам, срывали они окрестные холмы и бросали в воду огромные глыбы земли вместе с вырванными с корнем деревьями и обломками скал, так что река вышла из берегов, а по течению они пускали тяжелые плоты, которые с силой ударялись об устои [возведенного римлянами] моста и расшатывали их. Очень многие римские солдаты в испуге стали покидать большой лагерь и разбегаться» (Плутарх. Марий. 23. 2–4; см. также: Флор. III. 3. 12).
Какая яркая картина: тут и сорванные холмы, и обломки скал, и выдранные с корнем деревья – словом, варвары-разрушители, не знающие меры и готовые сражаться с самими богами. Все это по духу очень напоминает гигантомахию со знаменитого алтаря Атталидов в Пергаме, где в иносказательной форме показана борьба с малоазийскими кельтами – галатами. [378] Вероятно, все эти фантастические подробности, равно как и само сравнение кимвров с гигантами, [379] восходят к воспоминаниям Катула. [380] Чтобы оправдать свои первоначальные неудачи, он был, конечно, не прочь изобразить врагов полусказочными чудовищами, способными напугать римских воинов (но, разумеется, не самого консула!).
378
Mtinzer F. Lutatius. Sp. 2075–2076.
379
Оно встречается также у Диодора (XXXVII. 1. 5).
380
Mtinzer F. Lutatius. Sp. 2075.