Супружеская жизнь

Эндо Сюсаку

После обеда он собрался уходить. Сын проводил его до крыльца. Аримура чувствовал себя неловко.

– Папочка! Не забудь про шкатулку!

– Не бойся, не забуду.

Дул сильный ветер. Аримура сунул руки в карманы и зашагал по мягкому снегу. Вышел из переулка. Свернул за угол на улицу, кликнул такси – и тут же куда-то провалились и сын, и больная жена. Все его мысли вертелись вокруг женщины, с которой ему предстояло провести целый день.

По дороге в кафе на Хибия Аримура заехал в магазин и взял из починки шкатулку.

Женщина

ждала, сидя за чашкой кофе. Она была, как обычно, в кимоно неярких тонов, но с довольно ярким оби. Аримура заволновался, как юноша. Пришла! Всё-таки пришла! Его самолюбие торжествовало.

– Куда вы меня поведёте?

Аримура решительно не знал, куда в таких случаях водят женщин. И вдруг он вспомнил о выставке керамики – он прочёл о ней в утренней газете – и предложил пойти туда.

Почти все представленные на выставке экспонаты относились к эпохе Камакура. Аримура ликовал в душе: вот когда пригодились читанные им на досуге книги по искусству – теперь он со знанием дела растолковывал своей спутнице значение всех этих глиняных горшков и мисок. Указывая на вазу «сэто» или «этидзэн», украшенную внизу зелёным орнаментом и покрытую жёлтым лаком, Аримура покосился на свою даму – не скучно ли ей? Не считает ли она его пентюхом, который вместо свидания притащил её зачем-то на выставку?

Но женщина слушала его с интересом.

В музее они пробыли более часа.

Солнце уже висело над горизонтом. В парке Уэно на фоне медленно тускнеющего неба серебрились кроны деревьев. Издалека доносились крики – шла игра в бейсбол.

– А теперь куда вы меня поведёте? – женщина рассмеялась: у неё было отличное настроение.

– Извините, но я в затруднении… – сказал Аримура. Теперь он уже знал, что её зовут Сумико Тадзаки. – Мне никогда не приходилось развлекать женщин.

– А вы любите буддийскую кухню?

– Понятия не имею.

– Я знаю ресторан с отличной буддийской кухней – это очень вкусно. Правда, ужинать рановато… Но мы можем просто посидеть, поболтать.

На её губах блуждала едва заметная улыбка.

Аримура был уязвлён: женщина подсказывала мужчине, куда её лучше всего повести. Впрочем, это только подтверждает её расположение к нему – стала бы она иначе звать его в ресторан.

– А вам не будет… скучно?

– Не понимаю.

– Я имею в виду – со мной…

– Если бы мне было скучно… я бы вас… никуда не звала…

Кому не лестно услышать такое? Аримура не выдержал и расплылся в улыбке. Однако он всё ещё не мог взять в толк, чем он очаровал эту женщину, как ей не жаль убивать с ним время.

Ресторан стоял на спуске из Уэно и Угуисудани. Как только они вошли, навстречу им по мокрой дорожке выбежала девушка-служанка, очевидно, знавшая Сумико.

– Здравствуйте! Добро пожаловать! Давно у нас не были! – сказала она и, украдкой бросив взгляд на Аримура, поклонилась.

Кабинет оказался прямо против пруда. Тусклые лучи

зимнего солнца проникали в глубь воды, где застыло несколько рыб с тёмными спинами.

– Однако какие чудесные места вы знаете.

– Ещё бы не знать! Я выросла в этом квартале бедноты.

– Вот как?!

Аримура расположился у газового камина и закурил.

Что всё это значит? Зачем она его пригласила? Но раз уж они здесь, ему хочется обладать этой женщиной. Однако смелости явно не хватало. И, словно желая побороть свою нерешительность, Аримура спросил:

– Зачем вы меня позвали?

– Разве вам это неприятно?

– Нет, нет, что вы! Наоборот! Я очень рад. Но, откровенно говоря, не совсем понимаю…

Сумико не ответила. Она взяла со стола бутылку, принесённую девушкой, и налила в стаканы пиво. Потом, протянув руки к огню, сказала:

– Странно. Обычно я не встречаюсь с клиентами. Правда, иногда поневоле приходится – как-никак, я хозяйка бара… но я этого не люблю…

– А с вами… когда вы пришли… помните, позавчера… с пакетиками, свёртками… у вас был такой грустный вид… Мне почему-то захотелось с вами встретиться.

– Но почему?..

– Сама не понимаю… совпадение… В тот день мне тоже взгрустнулось… Кончается год… Женское сердце чувствительно… Спасибо, что пришли…

Она подняла на Аримуру глаза, в них стояли слёзы. То ли от пылающего камина, то ли от пива щёки её чуть порозовели.

«Действуй же, действуй! Малейшее промедление – и всё пропало!..»

Аримура залпом выпил пиво и нерешительно положил руку на руки женщины. Сумико пристально взглянула на него, но рук не отняла. Сердце его сжалось от радости: «Со мной… хозяйка первоклассного бара Гинзы!»

Аримура сиял. Его самолюбие упивалось этой мыслью, купалось в ней. Это придало ему храбрости и – он сам от себя не ожидал такого – он нежно… погладил руки Сумико, лежавшие на столе.

И вдруг… что это! Сзади раздаются какие-то странные звуки, потом яснее, яснее; и вот они переходят в пение:

Как весело у печки

В холодный снежный вечер.

Гори, огонь, гори,

И мы поговорим…

Пение доносилось из свёртка на полу – музыкальная шкатулка, взятая Аримурой из починки, сама собой вдруг запела. По всей вероятности, он случайно задел её ногой и нажал кнопку.

И тут же ему вспомнилось личико Соитиро во время их утреннего разговора, когда мальчик просил, а он отказался взять его с собой в магазин. Аримуру охватило раскаяние, и он осторожно убрал руку. Но Сумико предупредила его – её руки уже лежали на коленях.

– Не нужно, прошу вас… – сказала она с мягкой, материнской ноткой в голосе.

– Но почему…

– «Гори, огонь, гори, и мы поговорим…» Давайте просто посидим, поговорим…

5

С тех пор прошло восемь лет. Вот о чём напомнила Аримуре музыкальная шкатулка, вот почему он её купил.