Сурикэ
Шрифт:
— Новостей довольно; имею честь кланяться, — отвечал Шарль Лебо. — Как вы спали?
— Отлично, благодарю вас, — сказал генерал, протягивая охотнику руку, которую тот пожал. — Вы кажетесь озабоченным; что случилось сегодня утром?
— Случилось не утром, а ночью; признаюсь вам, я окончательно сбит с толку, я открыл следы, для меня совершенно непонятные.
— Как это? Объясните ваши опасения; может быть, нам удастся добраться до истины.
— Сомневаюсь, генерал.
— Все равно расскажите все
— Во-первых, меня чуть было не убили…
— Как это чуть было не убили?
— Да, чуть было не застрелил француз, переодетый ирокезом.
— Это важно.
Охотник со всеми подробностями рассказал о своей встрече с Курбюиссоном.
— Это обстоятельство надо выяснить как можно скорее, — сказал генерал, нахмурясь, — вы говорите, что граф де Витре замешан в этом деле!
— Это сказал не я, а Курбюиссон, умирая.
— Да, помню; граф де Витре пользуется весьма плохой репутацией, говорят, он игрок, но от страсти к картам до приказания убить человека еще далеко, разве у вас были с ним какие-нибудь неприятности до отъезда из Франции?
— Нет, не во Франции, но здесь, в колонии, у меня с ним была дуэль, и он спасся только чудом.
— Я помню эту ссору; граф, кажется, оскорбил даму.
— Да, мадемуазель де Прэль.
— И граф из-за этого нанимает людей, чтобы убить вас!
— По-видимому, так.
— Вот отлично! Если нам удастся уличить его в замышленном убийстве, я его прогоню из форта; подобные поступки гнусны, де Витре дворянин, принадлежащий к одной из лучших фамилий Франции, я отнесусь к нему без всякого сожаления, клянусь вам.
— Нет, генерал, прошу вас, предоставьте мне самому свести счеты с графом.
— Что вы вздумали? У этого человека нет чести…
— Прошу вас…
— Увидим. Курбюиссон не сказал вам имени дамы?..
— Смерть заставила его замолчать.
— Вы говорите, с ним были бумаги?
— Да, генерал.
— Мы просмотрим их вместе.
— Когда вам будет угодно.
— Теперь скажите мне, что вас тревожило.
— Может быть, это пустяки, генерал, но меня всегда озабочивает то, что не кажется мне вполне ясным.
— И меня также, ничто не может быть неприятнее неразгаданной загадки.
— Именно в таком положении я нахожусь теперь, разгадки нет; я готов лбом колотиться об стену.
— Это плохой способ помочь делу, — заметил генерал, смеясь.
— Правда, это не принесло бы пользы; вот в кратких словах причина моего беспокойства: я наткнулся на след гуронов, шедших с севера к Луизиане; индейцы были близко от крепости, казалось, они хотели было войти в город, но потом передумали и, продолжая свой путь, углубились в леса.
— Что же такое! Вероятно, наш друг Тареа проходил мимо нас и вздумал было зайти к нам в гости.
— Я сначала подумал то же самое, но вскоре убедился
— Почему? Объяснитесь…
— Очень просто, генерал: во-первых, я не открыл следов Тареа, которые знаю уже давно; кроме того, вождь идет на войну, следовательно, с ним нет женщин.
— Ас теми индейцами, о которых вы говорили, были женщины?
— Да, была, по крайней мере одна женщина, я нашел ее следы; и что еще более удивительно, эту женщину можно принять за белую; хотя на ней такая же обувь, как на индеанках, эта женщина ходит совершенно иначе.
— В самом деле, странно, вы не ошиблись?
— Нет, ошибиться невозможно, генерал.
— Вам лучше, знать. Вы думаете, эти индейцы — враги?
— Нет, не думаю; они просто кочуют.
— В таком случае нам нечего бояться их.
— Вовсе нечего. Я, впрочем, буду настороже.
— Теперь пойдемте завтракать.
Они вернулись в крепость, где их ждал завтрак, и сели за стол.
— Вы прочли свое письмо?
— Я его не получал, генерал.
— Ах, Боже мой! — воскликнул Монкальм, ударяя себя по лбу. — Я совершенно забыл о нем; я передам его вам сейчас же после завтрака.
— Дело не спешное, — сказал Шарль, улыбаясь, — отец мой пишет мне редко, а когда пишет, то повторяет постоянно одно и то же; следовательно, я наперед знаю содержание его послания.
— Это приятно; знаешь, по крайней мере, как поступать. Генерал и молодой человек окончили завтрак и принялись за десерт, когда в столовую вошел сержант Ларутин.
— Что нового, Ларутин? — спросил генерал.
— Комендант форта приказал мне сказать, доложить вам, что авангард виднеется вдали, среди облака серой пыли.
— Очень хорошо, — сказал генерал, — войско еще настолько далеко, что мы успеем напиться кофе.
— Совершенно справедливо.
— Прикажи подать нам его, а сам ступай наблюдать за приближением колонны.
— Буду стоять смирно, без сравнения, как версальские монументы на своих кривых ногах.
— Хорошо, ступай.
— Слушаю, — ответил сержант и вышел, убежденный в том, что говорит самым изысканным языком версальских щеголей.
Через десять минут генерал встал и отправился вместе с Шарлем на крепостной вал.
— Теперь нам уже нечего опасаться какой-нибудь неожиданности, — сказал Шарль.
— Почему? — спросил генерал.
— Теперь по всему лесу рассеяны наши дикари.
— Вы их видите?
— Нет, но угадываю их присутствие по запаху, — отвечал охотник, смеясь.
— Их можно узнать издалека, — сказал генерал.
— Да, они предпочитают медвежий жир мускусу.
Авангард был уже не далее ружейного выстрела, барабанщики били дробь; тамбурины и флейты не отставали; в результате получался страшный шум.